Моника Кристенсен - Убийца из прошлого

Историк двинулся было к выходу, но передумал и вернулся.

– Ты приехал в отель только ради того, чтобы поговорить со мной об этом деле? Что тебя так заинтересовало?

Кнут, скривившись, вздохнул.

– Я сегодня плохо спал. Видел сон, что-то такое про реестр имён. Проснулся, лежал и думал об этом деле.

Историк немного подумал.

– Людей на Шпицберген отправляла угледобывающая компания, летом сорок первого, до эвакуации, их контора была в Харстаде. Думаю, они только и делали, что проверяли людей и имена до бесконечности. Немцам ведь не хотелось, чтобы в Лонгиер отправили постороннего, не связанного с горным делом. Шпиона, например. Наверно, надо спросить в здешнем офисе «Стуре Ношке», не могут ли они разыскать в своих архивах списки людей, нанятых летом сорок первого. Скорее всего, списки утрачены. Когда проводили операцию по эвакуации Шпицбергена, они мало что смогли увезти. А потом большую часть строений сожгли.

«Как всегда, уверены, что они одни, – думал человек, который сидел по другую сторону низкой перегородки, делившей столовую на две части. – Им никогда не приходит в голову, что кто-то может подслушивать?»

Он давно убедился, что по его лицу ничего нельзя понять и в глазах нет и следа замешательства. А всё-таки глупо было ехать на Шпицберген. Нет никакой необходимости мучить себя воспоминаниями о том, что он уже больше пятидесяти лет назад оставил в прошлом.

Его прежней жизни больше не существует, он похоронил её, как дорогого покойника. Как-то раз в семидесятых он приезжал в Йёвик. Зарегистрировался в гостинице, потом бродил по улицам, останавливался у дома своего детства. Белый деревянный дом, совсем не такой большой, как ему помнилось, зажатый между торговым центром и автозаправкой. Столько всего поменялось, старые дома снесли или перестроили до неузнаваемости. Кое-какие улицы даже поменяли своё место и шли совсем не там, где раньше. Город вырос и странным образом помолодел, став более вульгарной и шумной версией самого себя.

Его никто не узнал. Только мать посмотрела на него с подозрением, когда он прошёл мимо. Да и он едва-едва её узнал. Правда, шёлковый шарф с лиловыми розами, который она так любила, по-прежнему был накинут на плечи. Он знал, что отец давно умер. А брат… Ну конечно, он знал, что случилось с братом.

Он выписался из отеля тем же вечером, хотя номер был оплачен до утра. Но он торопился на север. Никто по нему не скучал, никто не мог его узнать. И всё-таки необъяснимая тяжесть в груди давила ещё несколько недель – лишние страдания, от которых никакой пользы. У него теперь другая жизнь.

И всё-таки съездить в город детства было правильным решением. Там он убедился, что ему ничего не угрожает. И был твёрдо в этом уверен все последующие годы. До этого самого дня. До тех пор, пока его мать, которая, очевидно, всё ещё жива, не написала случайному человеку, историку, и не навела его на след событий, у которых не должно быть никакой связи. А историк взял да и обратился в полицию Лонгиера. Однако разговор, который он подслушал, свидетельствовал, что пока никто из них в расследовании далеко не продвинулся.

Он почувствовал, как закипает прежний гнев. И подумал, что устранял людей и раньше, если они начинали его обременять. Чётко и быстро. И не попадался.

– Ты чего сидишь? Пошли, доклад скоро начнётся. – Тур Олуфсен улыбнулся неуклюжему старику, притулившемуся у перегородки, и увёл его к стойке регистрации, где нетерпеливый водитель дожидался последних ветеранов, чтобы отвезти их в Дом.

Ленсман поехал осмотреть место, где нашли машину священника. Несмотря на поздний час, над горизонтом тяжёлым серым шёлком переливался свет. А ведь ещё только самое начало весны. Через несколько недель солнце вообще перестанет заходить. Лёд в реке уже трескается. Но ледоход не начался, и реку легко можно перейти. Перебраться на другую сторону, где земля, то вздымаясь грядами лесистых холмов, то опадая, тянется дальше и дальше – через Мурманск, через шахтёрский город Никель, по Кольскому полуострову, через Архангельск и Печору и ещё дальше к востоку на бесчисленные километры – до самого Ледовитого океана. С незапамятных времён это русские земли. Но теперь за рекой финская территория – согласно Тартускому мирному договору, заключённому между Россией и Финляндией в 1920 году. Немцы ведут строительные работы в разных местах, сооружают безопасные переправы. У оккупационных властей явно свои планы.