Александр Охотин - Почка на экспорт

— Нет, так не пойдёт. Ни фамилии, ни, возможно, имени настоящего этого человека я не знаю. Мне самому на месте будет легче разобраться. Ты только скажи, к кому обратиться.

— Значит, так. В ресторане, что на первом этаже, спросишь Зою. Ей объяснишь, что от меня. Дальше сами разбирайтесь. Кстати, рекомендую. Девчонка — золото.

— Обойдусь без твоих рекомендаций, — проворчал я.

— Конечно, до дочери Богданова ей далеко…

— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился я.

— Ничего. Просто видели вас несколько раз вместе, — безразличным голосом ответил он.

— И что? — я начал злиться.

— Да ничего. Слушай, Саня, какой-то ты нервный стал в последнее время. Слова сказать уже нельзя. Что ни сделаю, тоже всё плохо.

— Ну-ну, — проворчал я в ответ на обиженную реплику Горенца и положил трубку.

Господи, вроде и город огромный, а всё равно живём, как в деревне. Стоит где-то вместе показаться, и тут же находится куча знакомых, видевших вас. Да ещё и сделавших собственные нелепые выводы. Кошмар какой-то.

В раздражении я обжёг палец, наливая чай, и запрыгал по кухне, шипя и ругаясь. Потом, уже успокоившись, примостился на широком подоконнике и закурил.

Люблю вот так сидеть, смотреть с высоты на творящееся внизу и ни о чём не думать. Но сегодня в голову невольно лезли разные мысли. Например, о Хохлове. Вот уж кто удивил, так удивил. Я-то всё время считал его просто весёлым прожигателем жизни, беззаботно проводящим время, а он, оказывается, вместе со своим постоянно моргающим шефом целую философию подвёл под банальную уголовщину. Банальную, да не совсем. Преступление, конечно, налицо, но попробуй доказать что-либо.

С виду всё кажется совершенно невинным. Въезжает на территорию больницы «скорая помощь», внутри, если остановить и проверить, больной без сознания. То, что потом водитель предпочитает парковать машину у вивария, тоже в глаза не бросается. Помещение считается заброшенным, и вряд ли у кого возникнет желание посмотреть, что там творится ночью. Останки, видимо, вывозятся на той же «скорой». И если остановить машину в этот момент, преступникам не отвертеться.

Надо только отследить всю цепочку, чтобы в сети не попала одна мелкая рыбёшка. Самоуверенному философу Моргуну тоже не помешает поглядеть на тюремные нары. Хотелось бы посмотреть, как он там будет братве объяснять свою жизненную позицию.

А пока придётся мне нанести визит в логово Гнома. Не хочется, но придётся, повторил я, начиная одеваться.

Темнота уже облепила зажжённые фонари, когда я вышел из дома. В машине я ещё раз просмотрел нарисованную накануне Горенцом схему. Что ж, следуя ей, до прибежища Лёвы я доберусь. А что делать дальше, будет видно.

Я закурил и тронулся с места. Ночная дорога заняла немного времени, хотя ехал я медленно, боясь пропустить нужный поворот. Скоро в свете фар мелькнул чуть заметный из-за деревьев забор.

Я согнал машину на обочину, прикрыв её загодя прихваченной камуфляжной сетью. Тёмный силуэт на фоне звёздного неба напоминал теперь огромный валун. Я осторожно двинулся вперёд, старательно обходя лежащие на земле ветки.

Забор оказался сделанным на совесть. Стены его, сооружённые из плит, были обнесены поверху спиралями колючей проволоки, накрученной на арматуру. Железные ворота высотой, как и стены, метра в три, нерушимо стояли на пути и не оставляли никакой надежды проникнуть внутрь без подручных средств. А попасть во двор мне очень хотелось. Поэтому я последовал совету Моргуна, рекомендовавшему не сдерживать естественные порывы.

Оглядевшись вокруг, я принялся карабкаться на дерево. Поднявшись, я замер на начавшем угрожающе раскачиваться стволе.

Лёва устроился неплохо, решил я, глядя поверх забора. Двухэтажный особняк больше напоминал замок, чем дом. По углам его высились кокетливые башенки, слепо глядящие глазами бойниц в ночную тьму, а крышу венчал остроконечный шпиль.

Двор был хорошо освещён прожекторами. В будке охранников, стоящей у ворот, горел свет. Значит, охрана не дремлет. Мне остаётся только надеяться, что здесь хотя бы нет собак.

Я примерился, прикидывая траекторию прыжка, оттолкнулся ногами от дерева и перелетел через забор.

Упав на землю, перекатился, как учили когда-то, но удар всё равно получился чувствительным. Ещё не совсем оправившись, я встал на четвереньки, мотая головой. Издалека донёсся приближающийся собачий лай. Досадливо плюнув, я вскочил и, хромая сразу на обе ноги, припустил к какому-то строению, стоящему неподалёку.