Сергей Жоголь - Имитатор

— Простите, гауптман. Этого больше не повторится.

— Ты кретин! Если уж хочешь выругаться, неплохо бы делать это по-русски.

— Alle machen sich bereit! Landung in funfzehn Minuten [7]! — вдруг прозвучало из кабины.

Алекс поправил лямки на груди, проверил кольцо и задержал дыхание. Мотор взревел, и самолёт снова тряхнуло. Эльза с усмешкой заявила:

— Если коротышка запутается в стропах, я не сильно расстроюсь. Но если он всё-таки приземлится, то пусть держится от меня подальше. Он ведь наверняка наделает себе в штаны, а времени на стирку у нас не будет.

Бабенко побледнел, Алекс не сомневался, что это был его первый прыжок.

Лес угрюмо нависал над головой. Подмёрзшая земля дышала сыростью, а от поваленной ветром сосны пахло смолой.

После приземления прошло уже не меньше пятнадцати минут, но Алекс всё ещё испытывал ощущение полёта. Несмотря на сильный ветер, приземлился он довольно удачно — на примятую траву. Он сложил парашют и увидел Эльзу Зиммер. Та с винтовкой на плече уже присела рядом на поваленный ствол. Она тяжело дышала, рукав комбинезона был разорван, из раны на руке сочилась кровь.

— Сильный ветер — я промёрзла до костей. Ты видел Гетца? По-моему, его и остальных отнесло на север.

— Гауптман — опытный парашютист. Он скоро объявится, я в этом уверен, — сказал Алекс и посмотрел по сторонам. — Что у тебя с рукой?

— Поранилась при посадке — не смогла облететь вон ту берёзу. — Эльза усмехнулась. — А когда закапывала парашют, ещё и разодрала руку о какую-то корягу.

— Нужно обработать рану.

— Тогда помоги мне, раз ты у нас такой заботливый. — Эльза поднялась и подошла к Алексу.

Алекс почувствовал её запах. От женщины пахло потом, но это даже возбуждало. Он достал флягу, полил из неё рану, потом достал из кармана платок и обернул им руку женщины.

— Аптечка у Баума — когда найдём его, нужно обработать порез и перевязать как следует.

В глазах Эльзы горели огоньки.

— А ты душка, не то что эти! — Кого имела в виду Эльза под словом «эти», Алекс не понял, но на всякий случай отошёл. Эльза снова заговорила: — Это ж надо так — едва не переломала себе ноги, а ведь это мой двадцать восьмой прыжок!

Она расстегнула комбинезон и сняла его. Под комбинезоном на женщине была советская военная форма. Эльза сняла гимнастёрку — нательное бельё чуть ниже плеча покраснело от крови. Женщина снова смерила Алекса взглядом, потом сняла и рубаху. Алекс невольно отвернулся.

— Ну чего же ты, герой? Собирался помочь — и вдруг испугался! У меня тоже есть аптечка, в вещмешке.

Алекс поставил к дереву винтовку, развязал мешок Эльзы и отыскал в нём бинты и йод. Он подошёл и, стараясь не смотреть на зазывающие розовые соски, принялся перевязывать рану.

— А ты странный.

Алекс отвёл взгляд:

— Вы о чём, обер-фельдфебель?

— Ты ведь ещё ни разу не был в настоящем деле, так?.. Вижу, что не был…

— Вы имеете в виду- в бою?

— В бою — в одной койке с женщиной…

— Я был с женщиной!.. — выкрикнул Алекс. — И не с одной!

— Врёшь.

— Нет, не вру: с женщиной я был, а вот в бою… В бою я действительно не был.

— Если у тебя были женщины, чего же ты так испугался голых сисек? Не хочешь смотреть на мою грудь — так посмотри хотя бы в глаза. Или я тебе не нравлюсь? Боишься меня?

— Нет! Не боюсь! — снова ответил Алекс чуть громче, чем следовало бы.

— Боишься, — не согласилась Эльза. — Многие меня боятся. Ведь ты, наверное, уже слышал про «кровавое» ожерелье Эльзы? Про него всем новичкам рассказывают, уж я-то знаю!

Алекс напрягся и впервые посмотрел женщине в глаза.

— Которое вы храните в прикроватной тумбочке, фройляйн?

Эльза рассмеялась:

— Я сама распустила эти слухи, чтобы такие, как наш Руди, не лезли ко мне со своими похабными мыслишками. Я терпеть не могу таких как он. Я верный фюреру солдат. Я верю в идеи национал-социализма и ненавижу всех этих русских, евреев и прочий сброд, а вот резать уши… Я знаю, какая у меня репутация, но это лишь щит от неприятных для меня типов вроде Руди Вернера и ему подобных, но я женщина, и хочу, чтобы ты это знал. И не зови меня обер-фельдфебелем, и «фройляйн» тоже не зови.

Эльза прижала ладонь Алекса к своей груди. Тот постоял и медленно высвободил руку.

— А ваш отец…

— Изнасиловал меня? — Брови Эльзы выгнулись дугой. — Это правда. Обидно одно: то, что ублюдок сдох сам — не дождался, когда я вырасту и поквитаюсь с ним. Вот ему бы я отрезала не только уши! Ладно, я вижу, что и в самом деле тебе не нравлюсь, но тем хуже для тебя.