Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

Пауза.

– Что дальше? – тихо спросил майор Вилли Ригель.

– Я не хотел запачкать машину Ульяны, поэтому отогнал ее в лес. А брата запихнул в его машину. Сел за руль. Взял его перчатки автомобильные из бардачка… такие крутые… он всегда их с собой возил. Пригодились мне. Я приехал на полигон, на свалку. Оставил машину на стоянке. Вытащил брата… И понес его туда… На то самое место. Где он и должен был сгнить.

– Бросил тело брата на свалке среди мусора?

– Давно мечтал.

– Лесик тяжелый, здоровый. Ты бы его один не снес, парень.

– Я сумел. Я его взвалил на плечи. Было тяжело идти. Но я смог. Силы мои утроились. Потому что я давно представлял себе, как это будет. Луна… ночь… и вонючая мусорная куча…

Катя глянула на Вилли Ригеля. Все, что Петя рассказал сейчас, целиком ложилось на картину убийства, нарисованную экспертами и подтвержденную фактами. Убийца Лесика Кабанова стоял перед ними.

– До конца рассказывай, – потребовал майор Вилли Ригель.

– Я бросил его машину на стоянке у свалки. Перчатки и монтировку закопал в мусор. Место я лишь примерно могу показать… И пошел домой пешком, сюда, на дачу. Машину Ульяны из леса забрал уже рано утром.

– И ты хочешь нам сказать, что она, – Вилли Ригель кивнул на Ульяну, – ничего не знала?

– Она меня не спрашивала. Я ей не рассказывал. Она… может, и подозревала, но не знала.

– А вы на это что скажете, Ульяна? Вы же ему сами алиби создали на тот вечер!

Но она молчала, снова плакала. Горько, навзрыд.

– А что с Аристархом? Ее любовником? – спросил Вилли Ригель. – Его тоже ты убил?

Пауза.

Катю в этот момент поразило лицо Пети. Он вдруг стал такой юный… Словно десять, двенадцать лет обратились в ничто… не двадцативосьмилетний парень, а шестнадцатилетний подросток… Тонкие черты… Точно светлая печать проступила на них…

– Да, его я тоже убил.

– За что?

– Он догадался обо всем. Он был хитрый и жестокий. Он Ульяну никогда не любил… Возможно, он все просчитал… Он понял, что это я Лесика прикончил.

– Мне нужны снова подробности, – холодно заявил майор Вилли Ригель. – Как, где, каким способом. Ты что, предложил ему встретиться?

– Да… я… я сейчас расскажу… я все вспомню… я…

Они ничего не сумели предпринять.

Петя внезапно упал на пол – не осел медленно, а грохнулся с высоты своего роста, ударившись затылком о доски.

Гектор ринулся к нему. Нащупал пульс. Проверил зрачки.

– Обморок, – сказал он, обернувшись.

В пять утра Катя послала прокурору Клавдии Порфирьевне Кабановой мейл о том, что Петя арестован по обвинению в убийстве брата и Аристарха Бояринова, в которых сознался. Она должна была это сделать. Сообщить ей сама. Известить мать, со слезами на глазах когда-то просившую отыскать убийцу ее любимого сына.

Ночью Катя не сомкнула глаз. Но упорно оставалась в номере отеля, не ездила в отдел полиции, в котором тоже в связи с раскрытием убийств никто не спал.

Чувства, что она испытывала в тот момент, было трудно описать. Но она и не хотела раскладывать сейчас все по полкам. Она постоянно видела перед собой лицо Пети Кабанова. И думала о том, какой бы стала его сестра-близнец Женя в свои двадцать восемь, если бы осталась тогда жива.

Утром из отеля она написала шефу Пресс-службы: дело об убийствах раскрыто и преступник пойман. Но она пока еще задержится в Староказарменске, потому что нужны подробности для репортажа. В отдел полиции она явилась лишь к полудню. Гектор, по словам дежурного Ухова, утром уехал в Москву – в свой 66-й отдел. Майора Вилли Ригеля осаждали адвокаты – сразу трое, спешно нанятые прокурором Кабановой для сына. Но майор ничем не мог их обрадовать – Катя слышала их разговор. Вилли потом сообщил ей, что Петя отказался от адвокатов матери. И не захотел, чтобы она представляла его интересы в процессе. Он сказал, что все вопросы, в том числе и по поводу защиты, будет решать только Ульяна. Однако пока он никаких адвокатов не хочет. А с государственным защитником по назначению даже разговаривать не станет.

– Он не только от адвокатов отказывается. Он в принципе отказывается от показаний по убийству Аристарха, – тихо сообщил Кате Вилли Ригель. – Написал мне в камере чистосердечное признание – всех убил я. Но по второму эпизоду никаких подробностей. А по первому все излагает очень четко и… нет никаких сомнений, что это он убил брата. Но все равно – вы понимаете, что это значит?

Во второй половине дня приехал следователь, всю опергруппу вызвали в Москву – сначала в ГУВД области на совещание, затем в прокуратуру.