Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Та страшная катастрофа в Керчи стала логическим завершением Крымской эпопеи. Всем это ясно уже.

– Его величество это тоже понял.

– А говорят, что с государя нашего все было как с гуся вода. Никого он не слушал, никого не жалел. В конце жизни дикая мания величия и полная уверенность в собственной правоте. Бессердечие и ложь. Я вот слышал… слухи упорные, что его отравили. Когда один человек губит все и он как камень на шее у всех…

Пушкин-младший молчал.

– А как он с твоим отцом поступил, – продолжал Клавдий.

– Отец сам шел навстречу своей судьбе. А насчет слухов… я слышал, что это было самоубийство. Именно от безысходности. Государь сам принял яд. Но Клавдий…

– Что, Саша?

– Я все же служил ему честно.

В темном небе над Присутственными местами и казармами конного полка один за другим начали взрываться ослепительные фейерверки. Время было далеко за полночь. Но костры на площади полыхали. И крепостная труппа по-прежнему пела и плясала под звуки скрипок, кларнетов и флейт. Ветер стих, и снег теперь валил крупными хлопьями, укутывая Бронницы плотной завесой, словно отгораживая от остального мира.

Внезапно во всю эту какофонию музыки и грохота петард ворвался новый звук.

То ли визг истошный, то ли вопль ужаса…

И шел он не со стороны входа в гостиницу, а со двора, окруженного флигелями, где располагались самые дорогие номера.

Клавдий пересек просторную комнату и подошел к окну, выходившему во двор.

Он увидел человека в тулупе с фонарем, бежавшего от флигеля, спотыкающегося, размахивающего руками и что-то отчаянно громко кричащего.

– Карррррррраул!!! Убили! Душегубство! Разбойййййййй!

И – топот ног по лестнице, и громкий заполошный стук в двери номера:

– Барин! Ваше высокоблагородие! Беда!

– В чем дело? – Александр Пушкин-младший распахнул дверь.

За ней стояли гостиничный лакей и коридорный.

– За вами послали! Савка в трактир вломился – сам не свой с перепуга.

– Да что случилось-то? Говори толком, – вмешался и Мамонтов.

– Во флигеле, где номера… он говорит, и словами-то не передать, что там такое! Хозяин меня за вами послал. Вы ведь здесь это… око государево!

Пушкин-младший, забыв про сюртук, прямо на рубашку накинул свою старую офицерскую накидку, подбитую мехом. Мамонтов надел шубу, и они пошли за лакеем и коридорным. Спустились по лестнице, прошли черным ходом во двор к флигелям.

Здоровый мужик в тулупе и треухе с фонарем, который и поднял тревогу, стоял у левого флигеля.

– Я, ваше высокоблагородие, я в окно увидал…

Он тыкал в сторону окна одного из номеров.

– Оставайтесь все здесь снаружи, – скомандовал Пушкин-младший. – Потребуется, я вас позову, но самим не соваться.

Они с Мамонтовым зашли во флигель, прошагали по коридору и остановились перед белой дверью просторного номера на первом этаже.

– Эта комната, – сказал Мамонтов и постучал.

Ему никто не ответил.

Тогда он толкнул дверь, и она со скрипом открылась, являя их взору номер с большой кроватью под бархатным балдахином. Свет давали лишь три оплывшие свечи в бронзовом подсвечнике, который стоял на туалетном столике.

Пушкин-младший и Клавдий увидели это…

В нос ударил густой тошнотворный запах – сладкий с примесью железа.

Запах крови.

Александру Пушкину-младшему, как человеку военному, этот запах был знаком.

– Открываю, открываю, подождите!

Кто-то, точно выпь на болоте, тревожно и страстно выкликал это из-за массивных въездных ворот поместья Псалтырникова.

Катя и Клавдий Мамонтов завезли майора Скворцова в Олимпийский комплекс, переправились через мост и спустя десять минут уже оказались в пункте назначения. Катя весь путь молча просматривала список подозреваемых. Сидела она сзади – и то и дело ловила на себе взгляды Мамонтова, которые он бросал в зеркало.

– Ближний круг, – Клавдий первым нарушил молчание.

– Они нам вряд ли что расскажут, – сказала Катя.

– Будем пытать, – Мамонтов усмехнулся. – Страховая инквизиция. Люди в черном.

– Да уж, оделись мы с вами как-то излишне идентично.

– Я всегда подозревал о нашем внутреннем сходстве, – Мамонтов теперь уже пристально смотрел на Катю в зеркало. – Вам, Катя, идет черный цвет. И белый тоже. Ну и где тот межгалактический таракан, с которым нам предстоит сразиться?

Они сигналили у ворот поместья минут пять, пока не послышались те истошные крики. Ворота распахнулись, машина въехала, и… Маленький суетливый человечек метнулся чуть не под колеса мамонтовского внедорожника.