Татьяна Степанова - Циклоп и нимфа

– Так Гала согласилась вернуть квартиру или нет? – тихо спросила Катя.

– Согласилась. На словах, – Суслова глянула на них. – Явилась к дяде – этакая пай-девочка. Попросила прощения. Сказала, что погорячилась и одумалась. И что все вернет и подпишет. Вот для чего Савва вызвал Гурского! Ну, и меня заодно обобрать. Но я бы и так ему все вернула. А она… Гала… Савва ведь умер! От любимой племянницы своей собственной квартиры в Париже так и не дождался.

– С девчонкой мы сами поговорим, – объявил Клавдий Мамонтов. – И привезем ее сюда. Все равно пока ничего не ясно с ней.

– Поезжайте. Я отлучиться не могу, здесь работы непочатый край, – майор Скворцов сосредоточенно что-то обдумывал. – Даже если Суслова сказала нам про Галу правду, то они действительно обе в равной ситуации по мотиву убийства – у одной вклад, у второй дорогая квартира. Но против Сусловой у нас решающая улика – марганцовка, в которой она, возможно, дала яд Псалтырникову. Лично я в этом уже не сомневаюсь. Токсикологи недаром столько времени механизм отравления пытались воссоздать – многоступенчатое отравление в несколько этапов. Когда последняя главная смертельная доза была дана уже после того, как организм пытался самоочиститься рвотой. Ну, если, конечно, не брать в расчет яд поганки, яд номер два – подарок Меланьи, который все равно бы Псалтырникова доконал только через несколько дней.

Катя с ними не спорила. Думая о Царице Савской и о Гале, она все равно мысленно возвращалась к Макару и Меланье. Как проходит сейчас их встреча внизу в ИВС? Какие слова жене скажет он? Какие выберет она… Муж и жена… Одна… красота…

Ворота поместья, когда они подъехали, оказались распахнуты настежь. Робот-автомат-привратник, наверное, устал. Или его от всего этого хаоса закоротило. На веранде одиноко сидел, нахохлившись, закутавшись в плед, юродивый ахтырский губернатор. Пил морковный сок из бутылочки и что-то бормотал себе под нос.

– Эдик, где Гала и Дроздов? В доме наверху? – спросил его Мамонтов.

Юродивый губернатор указал на спортзал.

– Всех посадили, кроме них, да? – спросил он печально. – А теперь и за ними явились? Я там с ними был, скучно мне, страшно. Гала ему – покажи мне карате. И кулачками его в грудь, в живот лупит – стук, стук. Как по камню это бить, по гранитной плите. Он ей – сильней давай, отрабатывай удар. А она обвила его шею руками. И все. И кончилось все карате сразу. Он мне – Эдик, пойди погуляй. И за дверь меня. Интересно, выйдет она замуж за него? Он-то мечтает. Только ею одной и живет, и дышит. А для нее, шалуньи, он просто игрушка.

Катя подумала, что юродивый Эдичка порой изрекает удивительно мудрые, верные вещи, несмотря на свой детский разум.

Стеклянную дверь спортзала они отодвинули бесшумно. Катя думала – Дроздов совершенно лишний сейчас при таком разговоре. Но, видно, ничего не поделаешь. Надо допрашивать Галу при нем. Однако Гала в спортзале находилась одна. Стояла возле тренажера – в коротком белом топике-бра и надевала спортивные штаны, пританцовывая на месте. Мелькнули черные стринги на упругой попке. Она сунула ноги в кроссовки на липучках, топнула ножкой.

– Гала, – окликнула ее Катя.

Гала обернулась.

– Отпустили вас?

– Да.

– Что вообще происходит? Я в полнейшем шоке! Про второй какой-то яд от Ивана услышала. Что это такое? Неужели это Лариса дядю отравила?! Или Меланья? Или они обе? Обе, что ли? Две убийцы в одном доме?

– Ничего пока точно не известно. А где Иван Аркадьевич?

– В душе, – Гала взяла с тренажера белую толстовку и натянула ее через голову. – А я пренебрегаю традицией. Парижанки никогда не идут в душ после… Знаете, Катя, они считают, что надо оставить весь флер на себе, ну вы понимаете… и носить гордо. Потому что мужика в таком возрасте это потом дико заводит снова. Я наблюдала вас с Макаром. Он от вас без ума. Что же вы не пользуетесь этим, а? У него жажда подчиняться. Я думаю, он такой, потому что вырос без матери. И всегда хотел ее иметь в виде госпожи своего «я». Ну и подчините его себе. Это же так легко сейчас вам. Мой , например, никому не желает подчиняться. Такой характер. Мне пришлось это делать через его гордость, через его «не хочу». Правда, в этом и вся прелесть – сломать, победить, заставить себе беззаветно служить. Такой редкий кайф – власть… Полная власть, когда делаешь с ним что хочешь, а он только…

– Кончай свой бабий треп, у нас к тебе серьезный разговор, – оборвал ее Клавдий Мамонтов.