Мария Воронова - Жертва первой ошибки

Он слушал и молчал, а вечером поехал домой, обещав Глаше, что все как следует обдумает, прежде чем на что-то решится.

Вернувшись в город, Ирина обнаружила дома колоссальный сюрприз. Кирилл с Витей, оказывается, не сидели сложа руки, а сделали в кухне просто невероятный ремонт, воплотив в жизнь ее давние мечты о домашнем уюте. Даже больше, до такого великолепия она не добиралась даже в самых смелых грезах.

Когда они с Кириллом съехались, то сразу побелили потолки, поклеили новые обои и отциклевали паркет, но на кухню не хватило уже ни денег, ни фантазии, в итоге стены лишь освежили масляной красочкой веселого салатового цвета, а шкафчики оставили старые, частично Кирилла, частично Ирина перевезла со своей квартиры. В результате просторное помещение имело довольно унылый и казенный вид.

Теперь оно преобразилось как по волшебству. Парни где-то достали кафель приятного кремового оттенка, напольную плитку в тон и совсем уж космическое чудо – моющиеся обои. Шкафчики из ДСП с белыми пластиковыми дверками и тусклыми алюминиевыми полосками отправились на помойку, а вместо них красовался настоящий кухонный гарнитур из темного дерева с латунными ручками. Увидев это великолепие, Ирина испугалась – обычный советский рабочий законным образом такое чудо не мог достать по определению. Кирилл быстро ее успокоил: это оказалась не фирменная импортная мебель, а кустарная продукция, которую делал в своем гараже парень из его цеха, строго секретным образом и исключительно для своих. Про стройматериалы Ирина не уточняла, понимая, что хвалить надо левые заказы Кирилла, о которых ей, как представителю закона, лучше не знать.

Как громом пораженная, она сидела на табуретке посреди кухни, наслаждаясь каждым сантиметром этой невероятной красоты, а совесть тем временем поедом грызла ее за то, что сдала Витю. Технически это сделала Гортензия Андреевна, но по сути-то – это ее вина.

Ведь учительница пошушукалась с Севой, и он против ожидания отнесся к ее подозрениям вполне серьезно, без малейшего негодования пообещав как следует проверить Витю.

Вот так, человек старался, превратил ей кухню в произведение искусства, а она в благодарность донесла на него властям. Молодец, Ирочка, при Сталине ты чувствовала бы себя как рыба в воде.

Она прошлась по кухне, с чувственным наслаждением трогая то матовую поверхность дорогого кафеля, то скользкие обои, открывала и закрывала ящики, которые буквально по мановению руки выкатывались сами с помощью диковинного механизма. Ничего не нужно было больше дергать, помогая себе коленом. И дверцы тоже ходили мягко, захлопывались с глухим деликатным стуком. Старая плита с крылышками, настоящая избушка на курьих ножках, была заменена солидным современным аппаратом, а сиротская мойка – сверкающим чудом из нержавейки.

Ирина вздохнула. Радость от этого великолепия навсегда теперь будет отравлена угрызениями совести. Она виновата уже в том, что заподозрила хорошего человека в страшных злодеяниях, а что донесла – вообще ужас и стыд. Только как бы она себя чувствовала, если бы промолчала, а Витя убил новую девушку?

Оттого, что в деле был замешан материальный компонент, стыд оказался особенно жгучим. Витя сделал основную работу, и денег за нее не взял, то есть, по сути, вложился в эту квартиру, и теперь у него есть право запросто приходить, когда захочется, переночевать, принять ванну. У нее нет никакого права отказать ему от дома. Швырнуть ему конверт с деньгами? Это будет оскорбительно, не говоря уже о том, что собственных средств на столь эффектный жест у нее нет, а Кирилл на вот такое поношение своего братишки точно не даст.

Эх, жизнь… Так редко выпадает возможность выбирать между добром и злом – и принимать стопроцентно правильные решения. Всегда кому-то навредишь, и порядочный человек вынужден стремиться к тому, что этот кто-то будет он сам.

Наверное, именно от страха перед сомнениями берутся и истово верующие, и оголтелые коммунисты. Их вера, в чем бы ни состояла, позволяет им видеть мир четким и ясным: тут черное, тут белое, тут добро, тут зло – и те решения, которые простой человек принимает в ходе тяжелой и мучительной внутренней борьбы, даются им легко и непринужденно. Поистине, блажен, кто верует, тепло ему на свете.

Совесть терзала Ирину так сильно, что через два дня она взяла детей и поехала в гости – формально навестить подружку Аню, а на самом деле пообщаться с ее мужем Севой и попросить его прояснить ситуацию с Зейдой как можно скорее, иначе она совсем изведется.