Наталия Антонова - Мелодия для саксофона

– Никто не обмишулился, – устало проговорила Волгина, – и никого она не нанимала.

– Но как же тогда?! Это всё-таки Софья Михайловна?

– Шура! К нам приезжала ненастоящая мать Клары.

– А какая же?

– Поддельная.

– Значит, всё-таки киллер?

– Да нет же!

– Не ори на меня! – обиделся Наполеонов.

– Прости. Я предполагаю, что это был загримированный саксофонист.

– Ты шутишь? – вытянулось лицо Наполеонова.

– Нет.

– Но зачем Аркадию Бессонову убивать свою тёщу?

– Я уверена, что его не устраивала перспектива того, что тёща будет жить с ним.

– Но ведь она жила отдельно!

– Пока отдельно. Но после свадьбы внучки она собиралась жить с дочерью.

– Всё равно это не мотив!

– Кому как, – пожала плечами Мирослава.

– А где доказательства?

– Ищи.

– Спасибо!

– Я звонила в театр, и мне сказали, что прежде Клара Шляхтина работала гримёром. Можем ещё и Фёдору прямо сейчас позвонить.

– Кому?

– Мужу Клары.

Мирослава набрала номер Фёдора Шляхтина и включила громкую связь.

– Аллоу! – отозвалась трубка весёлым басом.

– Федя! Это Мирослава. Мы с вами вместе ужинали макаронами.

– Как же, помню!

– Скажите, пожалуйста, кем ваша жена работала до того, как стать актрисой?

– Гримёршей. А что?

– Ничего, так. Спасибо вам, Федя.

– За что?

– До свиданья.

– До свиданья, – удивлённо протянул он.

– Шура! Доводить дело до конца ты будешь один.

– Это ещё почему? – спросил он подозрительно.

– Моя клиентка Инесса Бессонова.

– Да ты что?! – Наполеонов захлопнул рот ладонью. А потом спросил: – И как ты ей скажешь?

– Пока не знаю, – мрачно отозвалась Мирослава.

– Меня всё-таки смущает одна вещь, – пробормотал Наполеонов.

– Какая?

– Бессонову трижды вызывали «Скорую помощь».

– Накануне.

– Но у него же был гипертонический криз!

– А вот это ты должен выяснить у врачей «Скорой».

– Но возле него же дежурила Клара!

– А кто тебе сказал, что дежурила она не возле пустой кровати?

– Ты думаешь, она была в курсе?

– Естественно, раз гримировала его под свою мать.

– Но зачем ей нужно было, чтобы Аркадий убил свою тёщу?

– Мы не знаем, что на самом деле наплёл Кларе Аркадий. Скорее всего, о намерении убить не было сказано ни слова.

Наполеонов тяжело вздохнул.

– Шура! Не забудь допросить обоих портье «Чайки». Сунь им под нос фотографию. До этого они узнали по фотографии Клару, выступившую в роли сиделки. И рассказали мне, что один из них видел тётку, которая вошла в гостиницу и пропала, другой видел, как некая женщина вышла из гостиницы, хотя он не заметил, когда она вошла.

– А она и не входила, – пробормотал следователь.

– Вот именно, Клара переодела в женский костюм Аркадия, загримировала, он вышел из гостиницы и помчался в аэропорт. А второй портье видел, как мадам вошла в гостиницу и стала подниматься наверх. Но вниз она не спустилась. Зато сиделка с саквояжем покинула «Чайку».

– В саквояже была одежда.

– Скорее всего. И квартиру Бессоновых надо бы обыскать.

– Что это даст?

– Не знаю.

– Но твоя интуиция советует? – спросил Наполеонов и дурашливо улыбнулся.

Однако улыбка, растянутая до ушей, получилась очень грустной.

– Советует, – ответила Мирослава и отвернулась.

– А предлог? – он дотронулся до её плеча.

– Придумай что-нибудь! – она резко повернулась: – Например, вскрылись новые обстоятельства, и ты ищешь отпечатки Владимира Дорина!

– Не напоминай мне об этом мазиле! – Наполеонов поморщился, как от зубной боли.

– Напрасно ты так, – укорила его Мирослава, – лично мне нравятся его работы. И кто знает, может, в скором времени ты будешь гордиться своим протеже.

– Скажешь тоже, протеже! – фыркнул Наполеонов.

Мирослава ободряюще ему улыбнулась.

– Ладно, – пробормотал Наполеонов, – работать надо.

Они разошлись по своим машинам и разъехались.

Морис вопросительно посмотрел на Мирославу, и она ответила на его безмолвный вопрос:

– Кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Всё-таки Пушкарская?

– Нет. Саксофонист.

– Кто?! – Миндаугас резко затормозил и прижался к обочине.

– Дома расскажу, – усмехнулась Мирослава, – до дома всё-таки хочется доехать в целости и сохранности.

Наполеонов позвонил Мирославе через два дня.

– Представляешь, этот идиот туфли сохранил!

– Те самые? – спросила она.

– Ну да. Ноги он натёр, поэтому вынужден был переобуться. А туфли после убийства упаковал в коробку и спрятал на антресолях.