Элизабет Хэнд: Француз

Задыхаясь, он оставался на берегу скорби; прилив шел на убыль, смывая боль и страх, после – ничего не оставалось, кроме этого привкуса во рту и пятен крови на его ладонях.

– Простите, я ищу главного патологоанатома – Мэсси, Курта Мэсси.

– Его здесь нет… – погруженный в свое занятие человек едва взглянул на Фрэнка. – Можете оставить записку. Я передам, что вы заходили.

Записку? Э-э нет!

Память стремительно выбросила на поверхность восприятия другой голос, с другой интонацией. Голос вновь и вновь повторял хриплым шепотом: "Я хочу увидеть, как ты танцуешь, я хочу увидеть, как ты танцуешь в кровавом приливе"…

Длинная цепь жутких событий, спаянная смертью и страхом, неожиданно замкнулась. Ее замочек, державший все звенья, находился здесь. В морге.

Фрэнк пожирал глазами фигуру в белом халате, склонившуюся над бескровным телом. На руках – резиновые перчатки.

– Вы зря ждете, я же сказал! Взгляды встретились, как тогда, на тропинке в Волонтир-Парке.

В этих в его расширенных глазах Фрэнк увидел, как мечется в огне девушка по имени Вторник; увидел тело Пандемии с аккуратно скрещенными руками на пропитанной кровью груди; увидел обгоревшее, застывшее в невыразимом ужасе лицо другого трупа, заколоченного в грубый гроб. Он видел все это столь же ясно, как и внутренние органы трупа, который сейчас препарировал убийца.

А еще в этих глазах Фрэнк увидел себя – собственное лицо, отражавшееся в зрачках убийцы, увидел таким, каким оно в это мгновение представало перед Французом: лицо худощавого ангела-мстителя, пришедшего за кровавым пророком. Все пророки рано или поздно умирают. Таков закон. Сегодня – очередь Француза.

Так всегда начиналось. Так всегда заканчивалось.

Задыхаясь, он оставался на берегу скорби; прилив шел на убыль, смывая боль и страх, после – ничего не оставалось, кроме этого привкуса во рту и пятен крови на его ладонях.

… Ничего, кроме жажды. Жажды смерти.

И тогда наступал День Седьмой.

– Нет! – закричал Француз. Мучительное осознание, что все кончилось… Откровение, причинившее боль.

Однако он не собирался сдаваться. Стремительным движением санитар схватил со стола нож – длинный, с зазубренными краями, предназначенный для распиливания костей и мускульных тканей.

Фрэнк увернулся, отступив за одну из каталок с трупом, и со всей силы толкнул ее на Француза.

Тот снова размахнулся, перегнувшись через мертвое тело, и нож прошел в опасной близости от лица Фрэнка, успевшего отшатнуться в сторону.

Фрэнк толкнул каталку еще раз, вынудив Француза отступить назад, к металлическому столу.

– Кто ты такой, чтобы судить меня?! – завопил Француз. От напряжения в его глазах лопнули сосуды, лицо побагровело, следы оспин налились синюшным цветом.

– Положи нож, и мы с тобой поговорим, – ответил Фрэнк, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Вместо ответа Француз сделал новый выпад. Теперь нож прошел в дюйме от груди.

Фрэнк всем весом навалился на каталку так, что Француз оказался придавленным к столу.

Маньяк, словно жирный червь, начал извиваться, тщетно пытаясь освободиться.

– Они виновны! – вопил он. – Ты знаешь это! Они все виновны и должны быть наказаны. У меня особая миссия:

– я должен спасти этот город от чумы. Сиэтл – единственное, что я люблю!

– Положи нож.

– Я взял на себя ответственность! Кто-то должен был это сделать! Покарать их, погрязших в разврате там, где Сатана воздвиг свой трон! Это пришла страшная чума! Кто-то должен это сделать! Кто-то должен взять на себя ответственность!

– Положи нож.

Фрэнк старался предугадать следующее движение убийцы. До двери было далеко. Все оружие, а точнее все анатомические инструменты находились на столе около Француза. Фрэнк прикидывал, удастся ли дотянуться до какого-нибудь из них, когда Француз вновь сделал выпад.

Фрэнк инстинктивно отшатнулся и по инерции отступил назад.

Француз толкнул каталку, которая покатилась на Блэка, сбив его с ног. Рухнув на пол, Фрэнк увидел, как каталка начинает крениться и падать прямо на него. Он попытался увернуться, но – слишком поздно: каталка страшным грузом придавила к полу. Каталка плюс ее содержимое, то есть труп. Тяжесть неподъемная. Придавило трупом.

В ту же секунду Француз склонился над ним, приставив нож к горлу:

– Так гласит пророчество! – прошипел он. – Близится Апокалипсис, все грешники будут гореть в кровавом пламени!