Анна и Сергей Литвиновы - Улыбка смерти на устах

Подходящая музыка, чтобы умирать.

Увидев или почувствовав, что он снял с нее наушники, она дернулась. И даже оперлась рукой, пытаясь подняться. Наверное, вообразила, глупая, что это — банальное ограбление. И еще не додумалась, что ее убивают.

Но встать она, конечно, не смогла. Ноги подогнулись, и она снова упала. Прямо к его ногам.

И тогда он нагнулся и ударил ее ножом в сонную артерию.

После того как все было кончено, для него самым главным стало не запаниковать.

А паника подступала.

В какой-то момент, стоя над окровавленным трупом, он потерял контроль над собой. Захотелось заорать и понестись прочь куда глаза глядят. Казалось: вот-вот набегут, схватят, заломят, потащат.

Но нет, никто не собирался пока его арестовывать. Никто ничего не видел. Только кроны сосен в вышине шумели.

Он подышал по йоговской системе: глубокий вдох, задержка, выдох. Сердце успокоилось, паника схлынула.

Надо было поскорее убираться. Да, уходить, и быстро, однако ни в коем случае не суетясь. И тщательно все продумывая.

Крови оказалось много, очень много. Но, главное, когда она хлынула из артерии, он в ней не испачкался. Знал, как оно примерно будет — фонтан! — и отпрыгнул в сторону.

Он схватил труп за ноги и потащил в сторону с дорожки, в кусты. Тело оказалось тяжелым, слишком тяжелым. На траве от него оставался кровавый след.

Конечно, останки найдут. Начнут искать пропавшую — наверное, сегодня же вечером, когда муж вернется с работы. А то и раньше, днем.

И обнаружат, наверное, быстро. Если он сообразил, в каком месте на нее напасть — сопоставив треки, где она обычно бегает, — дойдет и до мужа, и до полиции. Не дураки.

Однако ему лучше, конечно, чтобы ее не нашли сразу . Пока следы еще не остыли. Пока он еще тут.

Ее ноги сквозь тренировочные оставались теплыми.

Он доволок тело до кустов. По траве протянулась кровавая полоса. И на месте смерти — яркая лужа.

Но с тропинки труп вроде будет не видно. Да, найдут, конечно, но, верно, не случайный прохожий. Хорошо бы, если не случайный прохожий.

Здесь же, в леске, он снял с себя верхнюю одежду. И брюки тоже. На брючинах нашлась пара красных точек. Он все-таки испачкался.

Под брюки он поддел сегодня спортивные штаны. Жарко было, конечно. Но чего не сделаешь ради того, чтоб не оставить улик.

Он засунул одежду в прихваченный с собой полиэтиленовый пакет. Туда же бросил нож и ее наушники. Вот зачем, спрашивается, снял их с нее? Мальчишество какое-то. На подобном и сыплются.

Никакой жалости к убитой он не испытывал. Только азарт. И удовлетворение, как в компьютерной игре, когда прошел очередную миссию.

Теперь оставалось сделать так, чтобы его никто не засек во время отхода . До машины от опушки идти минут семь. Из них минуты две — мимо особняков. Сто двадцать секунд. По закону подлости его увидят. Или кто-нибудь ему встретится.

Нет, лучше не думать, чтоб не накликать. Лучше иначе: кто-то может встретиться. И, конечно, потом, задним числом, когда выяснится, что произошло убийство, этот свидетель вспомнит чувака, который выходил из леса с черным полиэтиленом в руках. Да, вспомнит. Или, возможно, вспомнит. И с определенной вероятностью придет в полицию . А может, и не придет. Полицаев у нас не любят и дел с ними стараются не иметь.

Поэтому он пошел, очень быстро и не глядя по сторонам, поглубже надвинув на лоб бейсболку.

Вот выход из леса. Покореженные, проржавелые ворота, перекрывающие тропу. Особняки на краю у леса стоят угрюмо, нахохленно, посматривают, как кажется, пустыми, безжизненными стеклами. Но вдруг за ними кто-то прячется? Высматривает, подмечает?

Нет, вздор. Никого там нет. А даже если его вдруг заметят — и что?

В самом худшем случае — явятся со временем в ментовку, скажут: «Я видел(а) в день убийства, как из леса выходил гражданин с пакетом в руке». — «Опишите вышеозначенного гражданина». — «Лица я не видел, но черная бейсболка, черная майка и черные спортивные штаны». И всё.

Ищи-свищи. Сколько тысяч или даже сотен тысяч чуваков в столице и в области носят черные бейсболки и черные майки? Как в старинной песенке пелось: «В Москве сотни тысяч, чьи брови вразлет, и полмиллиона курносых» [3] Неточная цитата. Правильно: «Сто тысяч девчонок, чьи брови вразлет, и полмиллиона курносых». Стихи Владимира Лифшица. .

Когда он шел по окольной улице поселка по направлению к своему лимузину, вдруг откуда-то залаяла собака. Он чуть не подпрыгнул. Она разорялась где-то за оградой, захлебывалась лаем. Надо же, именно сейчас! Когда он шел на дело , к лесу, ее слышно не было. Черт! И без этой тявкалки нервы звенят, как струны.