Елена Селиванова - Без белых роз

Потом шли письма то в один, то в другой госпиталь. Писал брат, сестры писали. Коротко отвечал им Иван: «Пока жив. Опять будут оперировать». Не отвечал он лишь той, чьи письма по нескольку раз в день читал и перечитывал.

После третьей операции вернулся в Челябинск. О прежней работе нечего было и мечтать — с костылями у печи много не сделаешь. И с тоски ли, от безделья ли запил Иван, втягиваясь в пьянку все больше и больше.

Опухший и грязный, сидел он у рынка, разложив карты. Охрипшим голосом зазывал зевак:

— Игра проста, от полста до ста и выше ста! Замечай глазами, получай деньгами!

Находились простачки — проигрывали свои трудовые рубли.

Пенсия тоже шла на водку.

Однажды так напился, что чуть не замерз под забором. Это было в тот день, когда среди толпы увидел ее, чьи письма до сих пор хранил в кармане старой гимнастерки.

Не все можно было прочитать на истершихся листочках, но среди едва заметных слов он безошибочно мог найти: «Очень жду. Приезжай хоть каким, любимый!»…

…Смеялись над девушкой подруги, отвернулась родня, но увела она свою любовь от позора, думала вернуть к жизни.

— Жалеет она тебя. Из жалости только и вышла за тебя! — шептал при встрече «дружок» по картам.

— А ты ей в морду дай, чтоб не смела жалеть! — кричал, брызгая слюной, второй приятель.

В тот вечер впервые он поднял руку на жену. Таскал за волосы, бил.

«Легче бы было, если б выгнала она или хотя бы ударила», — думал Иван, когда в полдень, встав с постели, увидел на столе завернутый горячий завтрак.

Не было только записки, какую обычно, уходя на работу, оставляла жена. Потом, когда снова и снова пьяный гонялся за испуганной женщиной, норовя попасть костылем в нее, не заставал на столе не только записки, но и завтрака.

Напрасно уговаривал вернуться. Напрасно обливался пьяными слезами. И тогда… запил опять.

Дожил до того, что и жилье потерял, и родные от него отказались:

— Хватит нас позорить!..

Как-то, спустя лет десять, встретил свою бывшую жену. Шла с мужем. Две нарядные девочки рядом. Сжалось сердце у Ивана. Отошел в сторону, долго смотрел вслед. Боялся, что кто-нибудь из семьи оглянется. И так тяжело стало на душе и таким противным себе показался, что свернул Иван в менее людный переулок, не хотел попадаться на глаза людям.

В кармане нащупал открытку из райсобеса. С досады плюнул сквозь зубы. И чего надо? Он — инвалид второй группы, работать ему необязательно. Так нет — надо вызывать человека, лишний раз беспокоить. «К людям тебе надо, Черных, в коллектив! — сказала как-то Ивану заведующая райсобесом Металлургического района Рубцова. — Твое спасение в работе!» Думает, без нее не знаю, в чем мое спасение. Подумаешь, воспитатель нашелся. Да какое она имеет право меня воспитывать? Я за нее кровь проливал, а она учить меня будет, как жить.

С таким настроением перешагнул порог райсобеса Иван Черных, Ни на кого не глядя, сел на стул в приемной. Чуть не сорвал зло на старушке в черном платке, которая, припав ухом к двери кабинета, прислушивалась. Она то садилась, то вставала, теребя кончики платка, завязанного у подбородка. Не успела бабка глазом моргнуть, а он шмыгнул перед нею:

— Я на одну минутку!

— Чего с тебя спросишь, забулдыга несчастный! — проворчала старая.

О чем шел разговор в кабинете, бабка не слышала, но когда Иван выскочил оттуда, как из парной, не стерпела, съехидничала:

— Дала, видно, тебе Августа Тихоновна перцу! Так тебе и надо — не лезь без очереди!

— Много ты знаешь, старая! — огрызнулся Иван. — Перцу вы все мастера давать! А она мне не перцу, а две путевки в дом отдыха дала. Отдыхай, говорит, приведи себя в порядок, а там на работу пойдешь. Комнату, говорит, тебе похлопочем. А ты — «перцу»!..

Как шальной, бродил весь вечер по городу. Много думал о том, что услышал от Рубцовой. Не верилось, что в райсобесе решили выдать путевки именно ему. А когда вспомнил, что ни костюма, ни туфель нет — не стерпел, свернул к магазину.

Как потом попал в вытрезвитель — сам не помнит. А на следующий день такое письмо поступило в райсобес:

«Возвращаем путевки. Считаем, что Черных недостоин их. Он систематически пьянствует на рынке и у магазинов, валяется под забором и на улицах, вызывая возмущение граждан. Только в вытрезвителе Металлургического района за одиннадцать месяцев был восемь раз. Видимо, в районе есть инвалиды, более нуждающиеся в лечении и отдыхе, чем Черных, который помощь государства использует как источник пьянства».