Игорь Панчишин: По праву закона и совести [Очерки о милиции]

В конце августа 1944 года капитана Бекренева вызвали в Великолукское областное управление внутренних дел.

Принял его тучный, с нездоровым цветом лица майор. Он долго выспрашивал Бекренева о прежней его работе, то и дело заглядывая в листы его личного дела, словно сверяя сказанное капитаном с записями в анкете.

— Поступил в школу НКВД в 1939 году, — рассказывал Бекренев. — С июля 1940 года — на самостоятельной работе. В декабре сорок второго принят в партию. Оперативной работой занимался в Кудеверском и Себежском районах Великолукской области. Что еще? В первые два года войны в составе специальной группы был направлен на обезвреживание вражеских диверсантов и лазутчиков на территории Калининской области…

— Теперь вряд ли вам придется вылавливать диверсантов, — перебил Бекренева майор и, чуть помедлив, заявил: — Есть предложение назначить вас начальником Пустошкинского райотдела внутренних дел.

Майор встал из-за стола, открыл металлический ящик, положил туда личное дело Бекренева, закрыл ящик на ключ и снова уселся за стол. Бекренев молчал. То, что его личное дело перекочевало со стола на покой в несгораемый шкаф, убедительнее любых слов свидетельствовало о том, что вопрос о его назначении уже решен и согласия капитана вовсе не требуется. Это подтвердили и следующие слова майора:

— Ваши задачи на новом месте работы будут несколько иными, нежели те, которые вы выполняли до сих пор: установление правопорядка в освобожденном от оккупации районе, борьба с хищениями колхозной собственности, ну и все остальное, что касается нашей службы. Считаем, что справитесь. А сейчас пройдите по отделам, представьтесь. Через час вас примет начальник управления. — И майор протянул через стол пухлую руку.

Начальник отдела по борьбе с бандитизмом, сокращенно ОББ, подполковник Серебряков встретил Бекренева с улыбкой.

— Повезло тебе, Александр Сергеевич, — сказал он. — В Пустошкинском районе по нашей линии — тишь и благодать. Будешь самогонщиков гонять, вот и вся твоя работа. Но глядеть в оба надо, капитан, — улыбка сошла с лица подполковника, — еще немало всякой мрази по лесочкам да овражкам затаилось. Чуть что — немедля ставь в известность.

В первых числах сентября Бекренев уже приступил к исполнению своих новых обязанностей. Через пару дней ранним погожим утром он выехал верхом на лошади в самый отдаленный сельсовет, надо было успеть до осенней распутицы познакомиться с вверенным ему районом. Где бы ни проезжал Бекренев, все напоминало о недавней безжалостной поступи войны. Многие деревни были сожжены дотла, и только одиноко торчащие черные печные трубы напоминали о некогда находившемся здесь жилище людей. Израненная окопами и траншеями земля, заброшенная пахота — повсюду запустение, одичание. И многие люди, оставшиеся от насильственного угона в Германию, казались Бекреневу тоже отмеченными войной и оккупацией: какие-то настороженные, скрытные, угрюмо-молчаливые и недоверчивые. В первой же деревне Бекренев увидел двух мужчин, сидевших на бревне возле уцелевшего дома и о чем-то мирно говоривших между собой. Но стоило им увидеть приближающегося верхового, как один из мужчин встал с бревна и поспешно скрылся за углом дома.

— Добрый день, хозяин, — спешившись, поздоровался Бекренев с оставшимся.

— Добрый, — нехотя отозвался тот и поднялся, намереваясь тоже уйти.

— Погодите, куда же вы? Расскажите, что у вас тут нового. — Бекренев устроился рядом на бревне.

— Никаких новостей не знаю, — буркнул мужчина, все порываясь уйти. — Сижу вот тут, откуда они, новости-то?

— Почему же «сижу»? — удивился Бекренев. — Минуту назад вдвоем ведь сидели…

— Мало ли кому что померещится… Бывайте… — добавил угрюмо мужчина и скрылся в сенях дома.

— Вот те на: померещилось, вишь, мне, — растерянно пробормотал Бекренев, глядя на плотно закрытую дверь дома. — Житье под немцами, видать, приучило людей осторожничать: где друг, а где недруг — сразу не разберешь.

Но зато в следующей деревне колхозники сами подошли к Бекреневу, стали расспрашивать о делах в районе, положении на фронте. Деревенскую сходку неожиданно прервал примчавшийся старшина милиции Иванов.