Виталий Тарханов - Тайна тихой реки [litres]

Корчагина озадаченно смотрела на нее и не знала, что ответить. Даша отпустила ее руки, повернулась к двери, взялась за ручку и, закрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнула, после чего толкнула дверь.

Через плечо Даши Корчагина увидела Агату Никаноровну, лежавшую на кровати в дальнем конце комнаты. Рядом с кроватью стояло инвалидное кресло. По всему было понятно, что Хилер очень слаба и находилась в жару. Ее грудь часто и высоко поднималась, она хватала воздух ртом и что-то бормотала под нос. Из одежды на ней была только ночная рубашка. Ее длинные спутанные седые волосы были разбросаны по кровати до самых ног. Кроме кровати в комнате у стены стоял еще платяной шкаф и стол возле окна, на котором в большом старинном подсвечнике горели три свечи. Их тускло мерцающий свет дополнял в комнате тревожную атмосферу.

– Бабуля, я тут, все хорошо, слышишь? – прокричала Даша, подходя ближе.

Корчагина осторожно вошла в комнату следом за Дашей. В тот же момент Хилер подняла голову и, устремив взгляд на нее, вдруг за- мерла.

Даша резко обернулась на Корчагину и крикнула ей:

– Выйдите из комнаты! Не входите, слышите! Стойте там!

Быстро сделав шаг назад, Корчагина ухватилась руками за дверной косяк и встала за порогом как вкопанная.

– Аня! Дочка! Это ты? – слабым голосом прохрипела Хилер. – Подойди, дочка!

Корчагина было ринулась вперед, но Даша выставила в ее сторону руку с раскрытой ладонью, дав понять, что следует оставаться на месте. В то же время сама Даша медленно приближалась к Хилер.

– Бабушка, мы с Анной Сергеевной здесь, рядом с тобой. Все будет хорошо, бабушка, слышишь, я обещаю, все будет хорошо!

– Внученька, дорогая моя, подойди ко мне, – Хилер медленно протянула руку к Даше. – Дай мне руку, радость моя. Плохо мне очень.

Даша остановилась в нескольких метрах от кровати.

– Вот она я, бабуль, тут, рядышком. – Даша заплакала.

– Подойди, – едва слышно прошептала Хилер, – дай ручку.

– Здесь я, здесь, бабушка, – так же тихо ответила Даша сквозь слезы. – Все хорошо.

– Живо подошла сюда, собака!!! – вдруг зловеще заорала Хилер жутким каркающим голосом, пытаясь подняться.

Корчагина вздрогнула от испуга, а Даша отпрыгнула назад.

– Анна! – все тем же угрожающим голосом пробасила Хилер, с ненавистью смотря на Корчагину. – Иди сюда! Иначе я тебе с того света жизни не дам! А ну подойди быстро, кому сказано!

Корчагина не по своей воле не могла отвести глаз от старухи и нутром чувствовала всю силу чудовищной, неукротимой злобы, которую источал ее взгляд.

– Анечка Сергеевна, не бойтесь, слышите, только не бойтесь, – тихо бормотала Даша, повернувшись к Корчагиной.

Анна Сергеевна с содроганием наблюдала за происходящим и не могла пошевелиться, дрожа крупной дрожью, загипнотизированная ужасом. Хилер уже не выглядела немощной пожилой женщиной, которой была до этого. Она казалась пугающим существом, исполненным жуткой, противоестественной злобности. Даша быстро подошла к Корчагиной, взяла ее под руку и через коридор увела в соседнюю комнату. Дверь комнаты была открыта и располагалась прямо напротив двери комнаты Хилер. В этой комнате у стены стояли два кресла, между которыми на столе стоял такой же старинный подсвечник с горящими свечами.

Даша усадила Корчагину на одно из кресел, а сама села на второе. В открытые двери они видели освещенный коридор, а также было видно стол и окно комнаты, из которой только что вышли. Кровать с Хилер осталась скрытой за стеной. Она продолжала оттуда сыпать проклятия в их адрес, требуя подойти к ней.

– Это скоро пройдет все, я вам говорю, Анна Сергеевна, – успокаивала ее Даша. – Надо только потерпеть немножко. Я знаю, верьте мне, Анна Сергеевна.

Корчагина судорожно кивала головой, пытаясь взять себя в руки, с опаской глядя в сторону той комнаты.

– Так бывает, – продолжала тараторить Даша. – Я знаю это точно. Вы молитвы знаете, Анна Сергеевна? Помолитесь, это хорошо будет. Только не за бабушку, за себя помолитесь, милая. За бабушку не надобно молиться.

В это же время Хилер из соседней комнаты начала истошно кричать. Она больше не произносила слов, она просто издавала нечеловеческий загробный вопль. Было слышно, как трясется, стуча на полу, ее кровать.

Корчагина с ногами забралась на кресло, с силой вжавшись в его спинку. Этот вой приковал ее к месту, и было похоже, что оставил в ее душе печать страха, от которой ей не избавиться вовеки. Она начала вспоминать известные ей молитвы, и в голову пришла единственная – «Отче наш». Она сразу же стала читать ее про себя.