Ирина Грин - Зыбучие пески судьбы [litres]

– Нет. – Кристина сделала шаг назад, дав возможность увидеть распростертого на полу Лебедева. – Коллега мой. Я пришла, а он лежит. Мне кажется, его отравили. Дигоксином.

– Даже так? – Бровь женщины удивленно поднялась, а сопровождающий ее парень зажевал жвачку более энергично. – Хорошо, давайте посмотрим вашего отравленного.

Кристина почувствовала, как вдруг сделались ватными ноги. Если она тотчас не сядет куда-нибудь, то, вполне вероятно, через секунду упадет рядом с Федором. Она опустилась в свое кресло и снова увидела злополучную упаковку от «Павловой». Она вытащила из упаковки чистый файл и осторожно, стараясь не касаться дрожащими от волнения пальцами блестящей поверхности, поместила в него коробочку. Край файла закрыла и, немного подумав, скрепила для верности сгиб с помощью степплера несколькими скобками.

– Будем госпитализировать, – сказала женщина-врач. – Саша, тащи носилки.

Юноша со жвачкой метнулся к двери.

– Что с ним, доктор? – спросила Кристина.

– Сердце. Инфаркта нет, но пусть в больнице за ним понаблюдают.

– Но с ним же все будет в порядке?

Вместо ответа женщина обратилась к бойцам охраны:

– Помогите положить больного на носилки. Только осторожно.

– В какую больницу вы его повезете? – спросила Кристина, глядя, как нежно, словно хрупкую стеклянную статую, охранники перекладывают Федора на носилки. Юноша-студент помогал им, поддерживая умную лебедевскую голову.

– В первую, – сказала женщина-врач, убедившись, что носилки с пациентом благополучно погружены в машину.

Именно та, где лежит Глеб Ермолаев и откуда Кристина совсем недавно приехала в офис.

– А мне можно с вами? – спросила она.

Женщина кивнула.

Подхватив со стола сумку с ноутбуком, Кристина сунула в нее коробочку от «Павловой» и поспешила к выходу. Только сейчас она вспомнила слова Сидорова о том, что это у них уже второй вызов за сегодня. Но к этому моменту автомобиль вневедомственной охраны уже уехал, и спросить, что означали эти слова, было не у кого. «Я непременно узнаю, почему второй, – подумала Кристина, – но потом. Сейчас главное – Федор». Водитель включил сирену, и «Скорая» с завыванием понеслась по улицам города.

Спустя час панического метания по вестибюлю приемного отделения Первой городской больницы дежурный врач обрадовал Кристину, сообщив, что жизнь Федора вне опасности, состояние тяжелое, но стабильное. Сейчас он в реанимации, но, как только состояние позволит, его переведут в кардиологическое отделение, где с ним, по всей вероятности, можно будет увидеться. Это произойдет не раньше чем через два-три часа, а потому сидеть здесь не стоит, лучше отправиться по домам. О состоянии пациента можно будет справиться по телефону.

– А что с ним было? – спросила она.

– Сердце, – пожал тот плечами. – Сердечный приступ. Вовремя успели.

– Но он никогда не жаловался на сердце!

– А на что жаловался?

На что? Кристина задумалась. Федор был не из тех, кто постоянно сетует на какие-то проблемы со здоровьем. Пару раз подхватывал простуду, и, пожалуй, все.

– Я даже не знаю. – Она неуверенно пожала плечами.

– Вот видите, все когда-нибудь случается в первый раз, – заметил доктор.

– А скажите, не может этот сердечный приступ быть спровоцирован передозировкой дигоксина?

– Почему вы спрашиваете?

– Двое наших знакомых недавно умерли от этого яда.

Лицо доктора поскучнело.

– Девушка, вы не по адресу обратились. – Он развернулся и ушел, оставив Кристину в полном недоумении.

В этом состоянии ее и обнаружили Ася с Иваном.

– Привет. – Ася подбежала к Кристине, ткнулась мокрым от слез носом в ее щеку, и та почувствовала, что еще секунда, и тоже расплачется.

– Нам Щедрый позвонил, и мы сразу сюда, – пояснил Иван. – Сейчас Тимур придет – мы последнее место на парковке заняли.

– А Щедрый? Он где? – спросила Кристина.

– Не в курсе, – пожал плечами Рыбак.

Кристина набрала номер майора.

– Андрей, – сказала она дрожащим от волнения голосом, – ты можешь сейчас приехать в Первую городскую?

– Я уже подъезжаю, – коротко отрапортовал Щедрый. – Что с Федором?

– Жив.

– Отлично.

Тут Кристина увидела входящего в вестибюль Тимура.

– Как Федор? – спросил он, и щека его заметно дернулась. Для всегда индифферентного Тимура это свидетельствовало о крайней степени волнения.

Кристина, с трудом сдерживающая слезы, смогла только покивать.