Галина Романова: Красотка печального образа [litres]

– Штурмом нельзя, – вздохнул Станислав Андреевич. – Ворвемся и что? Здрасьте, господа хорошие, мы к вам с обыском. А они нам, а основания на обыск у вас имеются в виде бумажки, подписанной прокурором?!

– А оснований нет, – эхом отозвался Толян.

Время тянулось очень медленно. Очень томительно было наблюдать за тем, как бесконечно долго тянется чаепитие.

Артур не выдержал первым.

– Я подойду к окну поближе и постараюсь рассмотреть все, что происходит там в комнате, – прошептал он Корабейникову на ухо. – Если все чисто, то постараюсь как-нибудь выманить эту сладкую парочку наружу, а вы поспешите там все обшарить. Идет?..

Одобрения он не услышал, но оно ему было и не нужно. Скоро начнет светать, а у них дело с места не двигается. Следующей ночью опять, что ли, сюда тащиться? А вдруг за это время девиц поубивают, что тогда?! Тогда его босс и вовсе несчастным станет, и так уже сам на себя стал не похож со своей виртуальной любовью. Очуметь же, как вляпался!

Артур исчез, но вернулся очень быстро, и тут же возбужденно снова зашептал Корабейникову на ухо:

– Без штурма не обойтись! Там девчонки, чую, там!

– С чего так решил? – отозвался Толян, боясь поверить.

Неужели и правда его Шурочка где-то рядом?! Неужели он ее увидит?!

– Подпол там с приоткрытой крышкой. Возле стоят два ведра и табуретка. На табуретке две миски алюминиевые, а в них недоеденная бурда какая-то. Две кружки солдатские и несколько кусков обглоданного хлеба. Ну что, Андреич, делать будем?!

Ну, ныло уже у него все внутри, ныло и замирало – у Корабейникова! И от долгого лежания в раздавленных помидорах, и оттого, что сомневался он очень.

Ну, две миски и две кружки, и что с того? Эта недоеденная бурда вполне могла оставаться от завтрака или от обеда этих двоих влюбленных. А не выбросили потому, что бродячих кошек либо собак прикармливают. А что крышка подпола приоткрыта, так это тоже вполне объяснимо. Проветривается! Разве запрещено законодательством?!

– Трусишь, мент?! – разозлился вдруг Артурчик и снова пополз к окну поближе, не забыв прошипеть напоследок: – Погоны боишься потерять, понятно!

Следом за Артуром уполз и Толян, оставив Корабейникова в полной тишине и темноте. И обидеться бы ему на ребят, да не за что. Справедливы их упреки, что поделаешь. Не то чтобы он боится, просто очень уж не хочется снова пальцем в небо.

А небо начинало уже светлеть на востоке. Слабенько пока, почти неразличимо, но плотная темень чуть дрогнула, подернувшись легким сизым налетом. Еще полчаса максимум, и им пора будет отсюда сруливать. Так ничего и не добившись.

– Андреич! Пора!!! – снова вернулся к нему Артур, не решившийся начинать штурм без высочайшего соизволения. – Дед налил в обе кружки воды, слазил в подвал и вернулся оттуда ни с чем. Еще и проговорил что-то прямо в лаз, когда выбрался. Проговорил, посмеялся и ведро одно туда скинул. Там девчонки! Точно там! Ну, что скажешь?!

– Ладно, – сдался наконец Корабейников. – Пора так пора. Только я первым иду.

Он выбрался из грядки. Попытался отряхнуться, но сделал только хуже, размазав по животу томатную пасту. Черт с ними, с помидорами. Чай не на званый ужин. Подумав, сдернул с головы шапочку. Заученными движениями распределил оставшиеся волоски по лысине и, уже не крадучись, двинулся широкими шагами к оплетенной диким виноградом веранде.

Дверь была заперта, и на стук никто не ответил. Пришлось приложиться здоровенной ступне Артурчика к добротным доскам.

Треск показался Корабейникову оглушительным, и следом за ним таким же громким почудился женский вскрик. Поэтому, не мешкая, он влетел в дом, встал перед мужчиной и женщиной, широко улыбнулся и воскликнул с деланным удивлением:

– Шамарин Игнат Иосифович, сколько лет, сколько зим! Вы как тут?! И вам, Ксения, тоже здравствуйте.

Ксюша, без конца беззвучно открывающая и закрывающая рот, едва заметно кивнула и тут же поспешила расплакаться, начав причитать:

– Я тут ни при чем! Я не виновата! Это все он, он, он!!!

– Заткнись, кобыла! – устало молвил Игнат Иосифович, уронил свой тощий зад на табуретку, усмотрел за спиной Корабейникова силуэты Артурчика и Толяна и хмыкнул: – С телохранителями, молодец! А то бы я тебя одного вмиг в расход пустил.

– Ножом между лопаток, аккурат в сердце, так? – подсказал Корабейников, которого потихоньку начинало отпускать его трусливое беспокойство по поводу отсутствия фактов.

– Именно, козлина! Именно так! Чтобы не мучить долго. Меня за этот удар в зоне шилом прозвали… – не удержавшись, похвастался Шамарин, тут же кивнул ребятам и указал им на подвал. – Ну, идите, доставайте своих потаскух. Правда, воняют они, но зато живые. Ей вон жаль их стало… – Он больно ткнул Ксюше под ребра локтем. – Я бы давно в расход пустил. А она все: погоди да погоди. Может, оно и верно. Двумя грехами меньше. Плюс раскаяние, плюс чистосердечное признание. Глядишь, на пожизненное и не натяну. Так, гражданин начальник?