Галина Романова - Красотка печального образа [litres]

Время шло, наивные, осатаневшие от одиночества и катастрофической нехватки времени обеспеченные мужики исправно платили, а девушки…

А девушки прозябали в неведении, пока одна из них не наткнулась на этот самый сайт и от безделья ли, любопытства или излишка средств, заплатив, не поблуждала в нем.

Кто знает, что это было: судьба ли, случай, а может быть, происки дьявола, но она наткнулась-таки на свои фотографии, успев изрядно потратиться. И понеслось…

Начались разборки сначала с Ромкой, он же выступал в роли поставщика живого товара, потом переключились на фотографа.

– Результат ты знаешь, – подвела печальную черту Катерина, тяжело вздохнув. – Она ведь, перед тем как умереть, еще двум девчонкам сообщила. Инга Владимирова была в их числе. Я так хорошо ее знала, господи!..

– Как на ней оказалась Ромкина одежда?! Это он ее?

Выговорить слово «прирезал» было выше ее сил.

Ромка, Рома, Ромочка…

Он же замуж ее звал, все про бабушкину крышу твердил что-то постоянно, а сам «крышей» у преступной группировки был. Гадость какая.

– Нет. Ромка никого не убивал. Жидковат он на такие дела. Ему бы под юбками шарить, а чтобы нож между лопаток… Нет. Это не про него, Шурик. Просто… – Катерина понизила голос до шепота, будто бы их кто-то мог услышать сейчас в этом жутком темном подвале. – Просто не было в тот день на нем этой одежды, поняла?!

– Нет. Не поняла.

Как же не было?! Ну как же…

Все в один голос твердили, что он был именно в это одет и… Теперь вот все оказывается по-другому?

– Ну что ты, как маленькая! – Катькин шепот моментально вырос до недовольного клекота. – Подставы это начались, понимаешь?! Самые настоящие подставы!!! И машина Ромкина потом фотографа этого сбила насмерть, хотя не он сидел за рулем!.. И Гарика тоже…

– Какого Гарика? – ахнула Александра, ей начало казаться, что вот еще немного, и она научится различать предметы прямо здесь в полной темноте, до такой степени звенело в мозгах.

– Самойлова, милая, его сердешного. – Катька вдруг закатилась мелким истеричным смехом. – Я ведь тоже по сайту поблуждала. Ромка ко мне с ноутбуком явился и показал, что и где. А там мужик на мое имя запрос прислал. Я возьми и ответь. Потом еще и еще. Завязалась переписка. Ромка предупреждал, трусил, но изменить ничего уже не мог. Я же ему пригрозила. Говорю, не позволишь с Гариком общаться, сдам всех к чертовой матери.

– Неужели тебе не страшно было, Катька?! Ты же рыдала под окнами Инги Владимировой! Ты же…

– Рыдала, и что с того?! Порыдала и забылась на другой день, когда с Гариком пообщалась. Он мне такого наобещал. У него ведь ко мне все серьезно, понимаешь?! А потом и Ромку убили, так некстати, черт!

Это было вполне в Катькином духе, когда пер вот из нее ее заразный эгоизм, подминая всех и все. И поделать с этим ничего нельзя. Ни ей, ни тому, кто рядом. Она всегда была полна им до краев. Даже теперь, когда сидела на куче протухшей квашеной капусты подруга не изменила себе, любимой, ни на йоту.

– Черт побери все на свете, Катька! – ахнула Александра, поняв, что в ее рассказе не прозвучало главного, того, ради чего все это повествование и затевалось. – Но как же ты?.. Как же ты узнала обо всем? Ты ведь к тому моменту, когда убили Ромку, к примеру, уже исчезла! Ты, что же, общаешься со своим тюремщиком?!

– Еще как! Провалиться бы ему вместе с нами! Хотя нам-то уже как бы и проваливаться некуда, и так уж… – И Катька неожиданно грубо выругалась.

– Ну! И кто же в нашем городе такой умник, Катька?! Если ты сейчас мне не скажешь… – Говорить что-нибудь, типа, убью, задушу, зарежу, было неуместно, им и так неизвестно, сколько оставалось, поэтому она сочла за благо опустить финал, прикрикнув: – Ну!

– А ты что же так до сих пор и не догадалась, кто вокруг тебя таким заботливым и хлопотливым другом скачет? – Катька недоверчиво хмыкнула: – Ох и легко тебя развести, подруга. Ох, и легко!..

Самойлов Гавриил Иванович в раздражении завозился на разложенном диване. Правая рука и нога, загипсованные почти полностью, дико чесались под повязкой. Вязальная спица, которой его снабдила мать Катерины, доставала лишь частично. И сколько он ни прилаживался, дикая смертоносная чесотка уползала все глубже и глубже под повязку.

Все эти неудобства, плюсованные с неподвижностью и помноженные на исчезновение Катерины, превратили его жизнь в полное дерьмо. Он, конечно же, не помышлял о суициде, нет. Упаси, боже! Но жить стало как-то неинтересно. Все стало казаться тусклым, серым, невероятно однообразным.