Галина Романова - Миллионерша поневоле [litres]

– Кинулась… А сейчас полная труба, товарищ полковник. Словно я в чем-то виноват.

– А ты спроси у нее, что и как, – посоветовал старший товарищ. – Просто возьми и спроси.

– Ну… Как я могу? Это дело такое…

– Какое такое? – передразнил тот его. – Вот мы всегда так! Там, где нужно, – молчим, где не нужно – болтаем. С бабами, Валера, так нельзя. С ними в молчанку играть – себе дороже. Поговори, поговори, мой тебе совет. Мало ли что за ее молчанием скрывается. Может, она себя виноватой считает в чем-то. Или… или твоих меркантильных интересов боится. Страховку-то, слышал, выплатят ей?

– Собираются. Ее непричастность полностью доказана, так что препятствий нет. – Валера тискал свои перчатки, невесело глядя перед собой. – Кто его знает, что за ее молчанием скрывается. Я уж и не знаю… Может, она этого Мещерякова любила? А мы помешали? Не тронул же он ее!

– Не тронул, потому что не успел тронуть. Мы же его спугнули. Парень в магазин, а мы на порог. Он к дому, а там машины с иллюминацией. Дурак он, что ли, туда соваться… А с девочкой советую поговорить не откладывая. Да, и не тяни с работой. Я тебя заждался, честное слово, Валера. У меня тут дельце одно с поджогом кафе висит. Гнилое дельце, Валера, я тебе скажу. Вроде бы не поджог, эксперты установили. Но уж что-то больно сердце ноет. К тому же трупы имеются… Так что ты не тяни с заявлением. И с девочкой не тяни.

– Подумаю, товарищ полковник. Спасибо вам и с наступающим… – Они пожали друг другу руки и простились на пороге кабинета полковника.

Это было три часа назад. А теперь Валера стоял у Ольгиного дома и с тоской смотрел на три освещенных оконных прямоугольника. Что там ждет его сегодня?! Все та же отчужденность и застеленный диван в ее крохотной гостиной? Разве этого он ждал и желал?..

Он открыл дверь своим ключом, который сам же и сделал без ее разрешения еще тогда… Неслышно вошел, почти бесшумно закрыл дверь и, быстро стянув с себя куртку, шапку и ботинки, пошел в гостиную.

Ольга сидела в уголке дивана, поджав под себя ноги, и бездумным взглядом смотрела на елку. Золотистые шары, их недавнее приобретение, переливались в свете крохотных фонариков. Узкие полоски дождя чуть колыхались. Красных бантов не было. До них дело так и не дошло, как, впрочем, и до объяснения, которое он все оттягивал и оттягивал, и она не начинала. А вот полковник настоятельно советовал не откладывать с этим…

– Привет, – как можно мягче произнес Валера, усаживаясь рядом с ней и протягивая руку к ее плечу. – Как ты, Оль?

– Нормально. – Она пожала плечами, и его рука тут же соскользнула; нарочно, что ли, она так сделала. – Как у тебя?

– У меня? – Он вдруг разозлился на нее и решил, что все – хватит, не будет он больше ее щадить и избегать опасных тем, словно крутых поворотов. – У меня плохо, Оль! У меня все очень плохо!

– Да?! – Она чуть вздрогнула и еле заметно шевельнулась в своем углу, в котором, казалось, огородилась не только от него, но и от всего мира. – Почему?! Преступление раскрыто. Виновные определились.

– Но не найдены, – хмыкнул он, поразившись тому, что она завела разговор об этом; он ведь совсем не это имел в виду, его больше всего волновали их отношения, а уж потом все остальное.

– А их не нужно искать, – вдруг обронила она и снова поежилась. – Саша… Саша…

– Ну что Саша?! Что Саша?! – сразу озверел Лапин.

Ишь ты: Саша, значит! Его вот почти и по имени не называет, а его – Саша, твою мать!

– Саша твой в бегах. Ксюша, по всей видимости, мертва!

Он совсем не хотел быть жестоким, но ему надоело деликатничать. Так ведь неизвестно сколько будет тянуться вся эта неопределенность! Так ведь можно и до второго пришествия промолчать! А он устал! Устал и измучился! И ему хочется, давно хочется просто обнять ее и еще хочется, чтобы она перестала терзаться и бояться. А она боится…

– Саша он… он не мой! – Она вдруг посмотрела на него совершенно несчастными глазами и заморгала очень часто, как если бы старалась прогнать слезы. – Он никогда и не был моим! Он все это нарочно… Нарочно подстроил… Знакомство со мной. Любовь… А потом уже, сообразив, какие дивиденды я могу ему принести… Представляешь, он так и сказал: дивиденды, не деньги – нет, а именно дивиденды! Господи, как много горя и грязи из-за этих денег, Валерочка! Они следили за Ксюшей, когда она ездила туда, в тот город, к этому дяде! Вернее, они начали сначала пасти его, а потом уж и она им на голову свалилась… Дурочка несчастная! Дурочка… Она не хотела убивать его! Ты веришь, Валера?!