Стивен Спотсвуд - Фортуна на стороне мертвеца

На кровати лежала сложенная одежда, в которой я опознала собственную.

— Мисс Пентикост взяла на себя смелость привезти кое-какие твои вещи. В ванной есть мыло и чего там еще тебе надо. Хорошенько помойся, а когда будешь готова, мисс Пентикост примет тебя в кабинете внизу. Все, что на тебе, оставишь в ванной, я пригляжу, чтобы эту одежду как следует постирали.

— Мне кажется, лучше всего ее как следует сжечь.

Она фыркнула, что, как я посчитала, было ее версией смеха, и оставила меня мыться.

Я впервые в жизни пользовалась настоящим душем. Я вывернула краны до состояния кипятка и стояла под горячей водой, пока она не закончилась. Несколько минут я расчесывала волосы, которые за три дня сбились под кепкой в колтуны. Потом надела чистое — еще одну голубую хлопковую рубашку, чуть менее приличные ботинки и вельветовый комбинезон, купленный на распродаже в отделе для мальчиков. Комбинезон сидел как влитой. Не очень подходящий наряд для собеседования, если именно это мне предстояло, но другого все равно нет.

Я спустилась в кабинет, мимо которого проходила по пути в спальню. Он был на удивление большим — наверное, занимал половину первого этажа. Вдоль двух стен тянулись полки с книгами, в основном фолиантами в кожаных обложках, явно скучными. Я предпочитала мягкие обложки с кричащими картинками и вооруженными до зубов героями. Если честно, до сих пор предпочитаю.

Там, где стены не были закрыты полками, были видны обои приятного желтого цвета с крохотными синими маками. В дальнем углу стоял массивный дубовый стол, а у стены справа — стол поменьше, с пишущей машинкой. Освещалась комната угловыми торшерами и парой настольных ламп с абажурами из зеленого стекла — на обоих столах.

Над большим столом висела картина маслом, шириной с мой рост, на ней было изображено сучковатое дерево посреди пустого желтого поля. Я подумала, что мне бы было жутковато с такой картиной за спиной.

Перед столом полукругом стояло несколько кресел со светло-желтой обивкой в тон обоям. Кресла выглядели скорее практичными, чем декоративными, а их расположение предполагало, что здесь часто собираются люди, все внимание которых сосредоточено на том, кто сидит за столом.

Я села в самое большое кресло и стала ждать. Маленькие и изысканные настенные часы отсчитывали минуты.

Разглядывая картину, я заметила новую деталь: в тени дерева сидела женщина в платье василькового цвета, положив ногу на ногу. Я подалась вперед, чтобы рассмотреть получше, но тут открылась дверь и вошла мисс Пентикост.

Она была одета так же, как и три дня назад, — в костюм-тройку, явно сшитый для женщины, дополненный красным шелковым галстуком. В теплом свете ламп я различила подробности, которых раньше не замечала. Ей было лет сорок пять или чуть меньше. Высокие острые скулы грозили врезаться в глаза, крупные губы и слишком острый подбородок. Но больше всего привлекал внимание нос — не сказать чтобы крючковатый, но стремящийся к этому.

Волосы у нее были того темно-каштанового оттенка, который большинство женщин приобретают искусственным путем, но ее цвет точно был натуральным.

— Надеюсь, у вас была возможность помыться, — сказала она, устраиваясь в кожаном крутящемся кресле за столом.

— Да, спасибо.

— Вы поели?

— Со вчерашнего ужина ничего не ела, — ответила я. — Давали болонскую колбасу и сыр. По крайней мере, я думаю, что это была болонская колбаса. Я не присматривалась.

Она с отвращением сморщила нос.

— Миссис Кэмпбелл готовит обед. Жареную курицу. В этом доме мы предпочитаем мясо, происхождение которого можно определить.

— Мне вполне подойдет.

Это слабо сказано. После трех дней на тюремной пище и пяти лет в цирке жареная курица звучала как нечто фантастическое, а не просто еда.

— Помимо того, что вас де-факто морили голодом, надеюсь, в полиции с вами не обращались вопиющим образом.

Я никогда не слышала слов «де-факто» и «вопиющий» в бытовом разговоре, но сумела перевести их на нормальный язык.

— На меня кричали, тыкали в меня пальцем и обзывали мерзкой грязной лгуньей, — ответила я. — Но дубинками не размахивали.

Она кивнула.

— Хорошо. Простите, что так задержалась с вашим освобождением. Бюрократические проволочки, по крайней мере так сказали моему адвокату.

— Да, думаю, они рассчитывали, что я расколюсь и скажу, будто вы спланировали все это дело. Что бы это ни было за дело.

Она махнула рукой, словно отгоняя муху.