Екатерина Барсова - Змей в саду Ватикана [litres]

– С какой целью вы залезли туда?

– Я же говорю – поживиться. – Голос был глуховатым, низким…

– Наобум?

– Да.

Рудягин и Марьянов задали задержанному еще несколько вопросов, но Силантьев твердо держался своей линии: он залез в поисках денег на первую попавшуюся дачу.

– У нас таких много, – пожаловался Марьянов, когда они вышли на улицу. – Как осень, так начинаются гастроли. Часть мы задерживаем, но не всех. Хорошо, что соседка бдительная. К тому же не спала старушка, так бы ушел незаметно. Хозяина убили недавно, поэтому беспокоиться о даче некому. Художником, говоришь, был?

– Да. И преподавателем…

– Теперь время наведаться к нему на дачу.

– Да. Посмотрим, что и как.

Дача Полянского располагалась на восьми сотках и была cтаринной, какие обычно показывали в фильмах о тридцатых годах прошлого века. Деревянная, с большой верандой, с резными наличниками… Внутри стоял запах дерева – теплый, уютный… Круглый стол, покрытый скатертью с бахромой… в углу трюмо… дальше еще одна комната. Лестница вела на второй этаж.

И были картины. Много картин. Одни стояли на полу, другие висели на стенах.

– А плодовитый художник был, – присвистнул Марьянов.

– Не думаю, – возразил Павел. – Это не его картины… и вообще – не совсем картины. Это копии.

Марьянов посмотрел на него.

– Что это значит?

– Это, я думаю, копии картин художников. Хороших, но не первоклассных. Первоклассных подделать трудно. Это очевидно. А вот художников такого уровня… вполне. При наличии таланта и владении современными технологиями…

– Ого! Тут новое дело вырисовывается.

– Похоже на то… Этим еще объясняется тот факт, что мы не сразу вышли на эту дачу. Она находилась в процессе оформления, и теперь понятно, почему не обнаружилась в базе данных. Он не успел ее полностью перевести на себя. Поэтому мы здесь и допустили промашку.

– Но кто же знал!

– Да… Лидия Васильевна – молодец. Если бы не она…

Марьянов почесал затылок:

– Она у нас все видит и замечает. Недавно хулиганы тоже влезли на дачу. Она увидела и сказала мне. Еще были случаи. Как-нибудь расскажу…

– Понял. Да, конечно. Как-нибудь…

Марьянов предложил Рудягину отправиться к ним в отделение и там попить чайку. Павел думал было отказаться, но потом согласился.

В небольшой комнате их встретил еще один полицейский – худой брюнет с сединой. Он искоса взглянул на Павла.

– Знакомьтесь, – качнул головой Марьянов. – Романчук Олег Григорьевич.

Романчук подал Паше руку. Они обменялись рукопожатием.

– Присаживайтесь. – Марьянов подвинул Павлу стул. – Чем богаты, тем и рады… есть чай. Сахар, масло…

– Масло вологодское… – вставил Романчук.

– Олежка у нас с Вологодчины. Большой патриот своего края. Когда ездит туда, привозит продукты. Масло там замечательное… Всех снабжает. Мед еще есть. Грибы соленые… брусничку привозит.

На столе появился шмат масла. Черный хлеб, баночка меда… Брусничное варенье. Копченая колбаса.

– Колбаска тоже вологодская.

– Замечательно. – Павел вдруг почувствовал странную радость. Наверное, ему все же не хватало общения, и он ощущал себя в Москве несколько чужим.

– Я тоже не из Москвы. Из Ярославля…

– Москва не сразу строилась. Город жесткий, но мы привыкаем постепенно. Хотя я живу в Подмосковье. Но все равно.

– От жены квартира перешла? На москвичке женился?

– Нет. – Павлу вдруг стало неудобно объяснять, что вот ему повезло, как в лотерее, попасть в самый центр Москвы и жить в старинном доме. – Так получилось. Родственница квартиру оставила. – Остальные детали он решил опустить. Ни к чему было их приводить, а то получалось, что он, Павел Рудягин, хвастается. А Паша терпеть этого не мог… И в его семье хвастовство осуждалось…

– Повезло, значит. – И Марьянов хлопнул его по плечу. – Ты расслабься. Мы если бы временами не отдыхали, то сошли бы с ума. То одно дело, то другое. Да и быт сюрпризы постоянно подкидывает. Жизнь в нашей стране – это бег на длинную дистанцию. А многие думают, что на короткую. Вот он рванул – ура! – и в дамках. Э, нет, брат. Здесь нужно силы рассчитать для длинного рывка. Где-то себя замедлить надо, где-то пропустить вперед бегущего рядом. А где-то вообще остановиться и перевести дух, отдохнуть. Иначе сойдешь с дистанции раньше времени. Понимаешь меня?

Павел кивнул. Он знал, что привычка к философствованию у русских людей неистребима. Иначе сойдешь с ума от рационализма и сухости. А нормальная жизнь все-таки требует расслабления и отдыха. Хотя бы и временами. Без этого – никак…