Клод Авелин - Кошачий глаз

Дождь, льющий как из ведра все Вербное воскресенье 1930 года, превратил улицу Бонапарта, от площади Сен-Жермен-де-Пре до улицы дю Фур, в настоящую реку. В такую мерзкую погоду площадь и примыкающие к ней улицы были пустынны, если не считать двух мужчин, укрывшихся от дождя под небольшим навесом отеля «Марсель». Первый из них — господин Беда, хозяин отеля, коренастый, с услужливой улыбкой на губах, — хитровато поглядывал из-под голубого берета, вроде тех, что носили фронтовики во время военных парадов. Второй — его молодой постоялец Жан-Марк Берже — изредка вздыхал. Шарф закрывал ему губы, но не заглушал нервного, горячечного дыхания. Зимнее пальто, калоши, шляпа, надвинутая на глаза, не спасали его от промозглой сырости. Беда посматривал на него с тревогой и скукой одновременно. Пятидесятилетий опыт научил хозяина отеля, что лучший способ вернуть человека к действительности — не столько разговор, сколько монолог, и он приступил к делу.

«Знаете, я родом из Ниццы, так вот никак не могу избавиться от своего несчастного акцента! Если бы я захотел рассказать о сегодняшней погоде, все бы решили, что я жутко преувеличиваю. Парижане вообще не очень-то доверяют провинциалам. А все-таки честью могу поклясться, что подобного ливня я не видал со времен Вердена. Только там еще сыпали и снаряды, и пули, и шрапнель. А наши шинели впитывали влагу, как промокашки».

Жан-Марк осмотрелся. Хоть бы показалось такси! Сам черт подстроил так, что ливень превратил Париж в пустыню именно сегодня!

Беда поднял глаза к навесу, по которому барабанил дождь.

— Славный навесик! В прошлом году град был, во-от такой величины! — Он поднес кулак к самому носу Жан-Марка. — Госпожа Беда и говорит: «Конец пришел твоему навесу!» А вы взгляните — ни трещинки. Злит ее, что в такую мокрядь, как нынче, прячутся под ним чужие. Терпеть она этого не может. Да вы ее знаете… Дом этот, кстати, ее.

Жан-Марк почти не слушал господина Беда. Внезапно он сорвал с шеи шарф и начал им размахивать. Такси промчалось на полном ходу.

— Да я же на поезд, на поезд опоздаю! Что за невезение! — запричитал Жан-Марк.

— Не нервничайте. Поезд отбывает в одиннадцать тридцать, а на Сен-Сюльпис только-только пробило четверть одиннадцатого. По правде говоря, я на вашем месте прогулялся бы до Сен-Жермен-де-Пре пешочком, тут ведь два шага. А там и такси поймать пара пустяков.

— Пешочком, с двумя чемоданами! Видите, какие они тяжелые. У меня тридцать восемь и четыре.

— Да уж вид у вас не самый лучший, это факт. — Беда нахмурил брови. — Только как приедете на родину, в Лион, не давайте докторам себя залечить, лучше отдохните как следует — и обратно. Госпожа Беда от вас без ума. Невероятно! Вы интересуетесь ее здоровьем, оказываете услуги, даже умудряетесь с интересом слушать бесконечные истории, которые она по сто раз рассказывает. Теперь время такое, что воспитанных молодых людей днем с огнем не сыскать, вы уж мне поверьте. А при всем при том, что мы о вас знаем?

Жан-Марк снова сделал беспокойное движение.

— Смотрите, не простудитесь, господин Беда. Идите лучше в гостиницу.

— Право же, неприятно мне оставлять вас тут одного.

На мостовой показался красивый автомобиль. Жан-Марк машинально поднял руку.

— О-о, пытались остановить «роллс-ройс»! — Беда усмехнулся. — А что, если б он остановился? И в нем хорошенькая девушка? Не помогло бы вам, что вы обручены. Ну, ладно, я, пожалуй, пойду. Если моя супруга уснула над газетой, то вернусь. А коли нет… — Он энергично потряс вялую горячую руку Жан-Марка.

— Спасибо, господин Беда, до свидания. Благодарю за грог и за все остальное.

— Да что вы! Это я вас благодарю. У меня вежливость профессиональная, а у клиента — добровольная. Вы меня расположили к жителям Лиона. Даже ваш лионский акцент мне нравится. Всего хорошего!

Господин Беда скрылся за стеклянными дверьми. Жан-Марк остался под навесом один. Два удара часов на мэрии близ Сен-Сюльпис отозвались в его сердце погребальным звоном. Жан-Марк взглянул на свои часы: «Да, половина одиннадцатого». Он надел перчатки и с отвращением посмотрел на чемоданы. Если б на улице был хоть один прохожий, у него, пожалуй, хватило бы духу доплестись до метро. Но ни одной живой души не было видно.

Звук приближающейся машины заставил его выбежать на мостовую.

— Эй! Эй!

Нет, снова частная машина. Последняя модель. Жан-Марку показалось, что автомобиль ехал очень медленно Он пожал плечами и вернулся к своим чемоданам, не спуская, однако, глаз с лимузина, который, сбавляя скорость, подкатывал к тротуару.