Марина Серова - Принеси меня в жертву

— Допрос вел Шумский?

Кирьянов утвердительно кивнул.

— Он. Тут же отвез ее в отдел, учинил допрос с пристрастием. Она призналась, что убитого не знает, видела впервые, просто решили вместе провести ночь. Сказала, что в какой-то момент он озверел, стал грубо хватать ее за руки, требовать выполнять его приказы. Во время допроса демонстрировала синяки и кровоподтеки на коже. В какой-то момент она ударила его ногой в живот и, пока он барахтался на полу, схватила сумку и убежала. По голове его не била, когда уходила, он был вполне себе живым и посылал ее на три буквы. Шумский взял с нее подписку о невыезде, тем более что наверняка в деле был замешан кто-то другой. Помнишь кровавый отпечаток в подъезде? Елена не могла его оставить, потому что покинула квартиру босиком.

А потом эксперт выдал предварительное заключение: если насильника и били, то следов не осталось. А умер он от потери крови, которая хлестала из раны на его светлой голове. Орудием убийства выступила батарея центрального отопления, на ней следы крови остались.

С Елены тут же сняли все подозрения, но только как с убийцы. Но она вполне могла быть соучастницей. Дело в том, что видео с магазинных камер запечатлело еще один момент. Вскоре после того, как Елена уехала на такси, к дому быстрым шагом подошел мужчина в светлом плаще. Зашел в дом. И вышел обратно через пять минут. Время совпадает с моментом смерти насильника. Потом никто в дом не входил и не выходил из него вплоть до утра. И вот этот таинственный убийца вполне мог быть знаком с Еленой.

— Вы его не нашли, — поняла я.

— Нет, Тань. Подозреваемая твердила, что никого не знает, никому не звонила. Ей не до того было, да и телефон разрядился. Ну и что нам оставалось? Только отпустить ее. И снять подозрения за неимением улик.

Проходящий мимо официант заметил в моей руке сигарету. Я достала ее из пачки, но так и не прикурила.

«Ну все, — подумала я. — Сейчас занудит или станет пугать штрафом».

Но официант взял с соседнего столика пепельницу и услужливо поставил передо мной.

— Не стесняйтесь, — добавил он. — Вы как раз в зоне для курящих.

Кирьянов удивленно осмотрелся.

— Ага, только здесь никто больше не курит, — заметил он.

Официант вежливо улыбнулся.

— Как там моя пицца? — поинтересовался Кирьянов.

— Уже в печи, — ответил официант. — Извините, все скоро будет.

— Ну, смотри у меня, — пробормотал Киря, глядя в спину уплывающего парня.

Курить под кофе и знать, что тебе за это ничего не будет, — бесценно. Всегда бы так.

— А версию о том, что убитый налетел на батарею именно от удара в живот, нанесенного Еленой, Шумский не рассматривал?

— Этого я не знаю, — признался Киря. — Но дело он вел грамотно. Правда, были непонятные моменты. Собственно, именно из-за них его и попросили уйти из внутренних органов. Пропал вещдок — та самая часть пленки, на которой запечатлен предполагаемый убийца. Причем пленка хранилась у Шумского, и ее по необходимости использовали. А потом исчезла. Уволился по собственному желанию и на прощание сказал, что в полицию больше ни ногой. И это хорошо, что ему позволили уйти, а не завели на него дело. Шумского спасло то, что дело, которое он вел, заведомо зашло бы в тупик, потому что убийцу на записи с камер опознать было практически невозможно. Его ни до, ни после никто не видел. Искали, и не нашли. Так или иначе, следствие бы свернули. Да что я тебе рассказываю, Тань? Ты и сама помнишь, сколько пыльных папок в архиве, их годами не открывают.

Вовка поднял больную тему. Нераскрываемость ужасала, и это было каким-то проклятием. Причем нераскрытые уголовные дела, как правило, были не «кровавыми».

Девяносто процентов составляли классические кражи и угоны. У кого-то в магазине вытащили кошелек, вскрыли чью-то машину, увели от подъезда авто или сняли с него зеркала. Как говорится, без тяжких телесных. Но в оставшиеся десять процентов входили уголовные дела, расследование которых даже если и велось по всем правилам, но по какой-то непонятной причине зашло в тупик. И вот хоть тресни. И случаи-то серьезные: исчезновения людей, убийства, похищения. Редкий случай, если спустя годы вдруг обнаруживалось, что «висяк» еще кому-то нужен. На моей памяти это происходило крайне редко.

Официант торжественно поставил на столик огромное блюдо, которое полностью занимала здоровенная пицца, скворчащая от растопленного сыра. Чего на ней только не было. Поражали размер и толщина теста. Даже вдвоем эту пиццу можно было съесть с трудом, а ведь Кирьянов заказал ее только для себя.