Кэролайн Грэм - Написано кровью

Во-первых, по почте прислали два чека. Один — более чем на три тысячи фунтов — от семейной пары, которая долго игнорировала ее письма и выставляемые ею счета, а по телефону отвечала уклончиво. В конце концов Лоре пригрозила подать на них в суд.

Затем Эдриан Макларен, тот самый, что привез бельевой шкаф в своем «Лендровере», пригласил Лору выпить с ним. Она, естественно, отказалась, но, даже отказываясь, ощутила некоторую здоровую щекотку удовольствия.

Но лучше всего был ланч. Лора всегда поддерживала дружеские отношения с владельцами книжной лавки «Черный дрозд». Они иногда отправляли посылки друг друга и по-соседки присматривали за магазином, если кто-то отлучался. Эйвери Филиппс изредка звал Лору на «суп и всякую всячину», как она это называла, и Лора никогда не отказывалась, потому что готовил он прекрасно.

«Что-то не хочется», — ответила она сегодня на приглашение, и это была чистая правда, потому что к часу дня еле ощутимый приятный шум, произведенный выпивкой в голове, стих и она снова впала в тоску. Но Эйвери настаивал, а у нее не было ни сил, ни желания спорить.

Ничего, утешала она себя, поднимаясь по крутым, неотполированным ступенькам, разговаривать ей почти не придется. Речь Эйвери — неостановимый поток. Он никогда не дожидается ответа, ему все равно, ответят или нет.

Довольно-таки пыльное помещение над магазином в основном использовалось как склад. Больше половины его занимали коробки и бандероли с книгами, завернутые в крафтовскую бумагу. На стенах висели выцветшие постеры, расхваливающие давно позабытые бестселлеры. В одном из углов имелись раковина и плита. В оконной нише был красиво накрыт на троих маленький круглый столик. Хрустящая белая скатерть, салфетки, простые, но элегантные бокалы для вина, ресторанные столовые приборы. Бутылка вина, австралийского «каберне совиньон» марки «вольф блас», была открыта, вино дышало.

Тим Янг, партнер Эйвери, придвинул Лоре стул, Эйвери поставил перед ней на белую фарфоровую тарелку чашку с приправленным карри крем-супом из пастернака (к нему шли индийские пшеничные лепешки наан), а еще подал крохотные слойки с тающим козьим сыром и маринованным фенхелем. Потом разлил вино по бокалам, и его аромат божественно смешался с аппетитными запахами острой пищи.

Лора поднесла к губам ложку с супом и тут же опустила ее. Прямо перед ней висел ужасающий постер: из разверстой могилы, окруженной гниющими черепами, поживой червей, вставало громадное привидение о двух головах, с единственным пылающим глазом на каждой. И в каждой из этих двух «пещей огненных» горело и корчилось множество крошечных существ.

— Жуть какая… — Лора отвернулась, ее всю передернуло от брезгливости.

Эйвери оглянулся через плечо, сразу все понял и вскочил.

— Прости, дорогая. — Он немедленно поменялся с ней местами, укорив Тима: — О чем ты только думал!

— О чем всегда думаю, — ответил Том, — о моих диких, страстных ночах с Саймоном Кэллоу [52] Саймон Кэллоу (р. 1949) — английский актер, музыкант, писатель и режиссер, одним из первых среди британских знаменитостей заявивший о своей гомосексуальности в книге «Быть актером» (1984). .

— Не обращай внимания, дорогая, — сказал Эйвери, устраиваясь на новом месте. — Он никогда даже не встречался с Саймоном Кэллоу. А этот ужас я сниму после ланча.

— О нет, не надо, — запротестовал Тим, — он мне нравится. Напоминает твоего бывшего.

Лора с удовольствием слушала их треп. Сначала она ела чисто автоматически, погруженная в печальные мысли, но никто бы не смог долго хранить безразличие к кулинарным шедеврам Эйвери. Ее нёбо поддавалось деликатному, но упругому прикосновению вина и острого, но нежного супа, и в конце концов еда целиком и полностью завладела ее вниманием.

Когда она вновь включилась в разговор, речь шла о налоговых декларациях, рынке недвижимости и кровожадности банковских менеджеров.

— И ведь это даже не их собственные деньги! — очень громко возмущался Эйвери.

— Успокойся, — поморщился Тим.

— Я совершенно спокоен!

— Ты кричишь.

— Я не кричу. Разве я кричу, Лора? Нет, правда, я что, кричу?

Лора покусывала сочную греческую маслину, пахнущую кориандром, и не ответила. Теперь, когда ланч почти закончился, она почувствовала, как на нее снова наваливается оцепенение одиночества. Отрешенная, ушедшая в себя, она залпом осушила свой бокал.

— Что с тобой, дорогая? — участливо спросил Тим. — Что случилось?