Наталья Александрова - Фермуар последней фрейлины

Гражданская война подходила к концу, и всем этим людям не нашлось места на бескрайних просторах умирающей империи. Что их ждало впереди? Бог весть…

Возле фальшборта стояла, не сводя взгляда с удаляющихся гор, высокая дама с гордой, царственной осанкой. Чуть поодаль от нее господин в черной паре и черном же котелке вполголоса инструктировал тщедушного типа в клетчатом сюртуке, с торчащими вперед, как у кролика, гнилыми зубами.

— Вон та дама, что стоит у борта. Вещички прошерсти как следует, ну, тебя учить не нужно.

— Само собой, вашество! — шепелявил кролик. — Не извольте беспокоиться, мы таким делам обучены!

— Ты знаешь, что мне нужно, остальное можешь забрать себе.

— Это уж как водится!

Высокая дама обернулась, окликнула девушку в простом платье, с забранными в тугой узел светлыми волосами, кое-как прикрытыми узорчатым полушалком:

— Дуняша, подай мне, пожалуйста, нюхательную соль!

Девушка встала с сундучка, на котором до того сидела, открыла небольшой кожаный саквояж с монограммой, достала из него тяжелый синий хрустальный флакон с нюхательной солью, шагнула к госпоже, протягивая ей флакон. Дама вытряхнула на ладонь несколько белых кристаллов, поднесла к лицу.

В это время возле оставленного сундучка возник небритый кривоногий тип в потертом гороховом пальто, воровато огляделся по сторонам. Но на него коршуном налетел господин в клетчатом сюртуке, принялся лупить по спине тростью:

— Ты что, сиволапый, задумал? Ты что себе вообразил? Сейчас я только свистну — и тебя за борт выкинут! Это тебе не у большевиков, тут старые порядки!

Гороховый тип по-бабьи ойкнул и испарился. Дуняша кинулась к сундучку. Клетчатый господин поправил кошачьи усики и проговорил умильным голосом:

— Не извольте беспокоиться, барышня, я за вашими вещичками пригляжу! Тут такие персонажи попадаются — мама не горюй! Так что нужно все время быть на чеку, хе-хе.

— Спасибо вам, сударь, — девушка смущенно улыбнулась, — очень вам благодарна.

— А вы, значит, при той даме состоите? — не унимался клетчатый господин. — Кажется, мне ее личность знакома… Это не первой гильдии купчиха Сазонова?

— Нет, сударь, вы обознались.

— Что ж, это бывает, чтобы обознаться, хе-хе. А вас как же зовут, барышня?

— Евдокия.

— А по батюшке?

— Степановна.

— Очень приятно, Евдокия Степановна. А я буду Шнурков… Никодим Тимофеевич Шнурков.

— Очень приятно, господин Шнурков…

Впрочем, Дуняше вовсе не нравилось новое знакомство, не нравилась назойливость клетчатого господина, не нравились его пошлые манеры, его слащавая, галантерейная интонация, его наглые кошачьи усики и торчащие вперед кривые зубы. Она чувствовала исходящую от него неясную угрозу, но не могла его отшить после случившегося. Господин же Шнурков вовсе не собирался уходить, он желал укреплять завязавшееся знакомство.

— У вашей госпожи нет каюты? — Он озабоченно наморщил низкий лоб.

— Какая уж тут каюта! — вздохнула Дуняша. — Спасибо, на корабль попали…

— Такая дама не может находиться на палубе! Сейчас мы что-нибудь придумаем…

Наконец он исчез.

Дуняша вздохнула с облегчением, не рассчитывая более увидеть назойливого господина, она сочла, что пустой разговор о каюте — всего лишь приличный повод для исчезновения. Какие уж каюты на битком набитом пароходе…

Тем не менее прошло не более получаса, как клетчатый господин снова появился возле Дуняши, глаза его радостно сверкали, усики топорщились.

— Зовите вашу госпожу! — проговорил он радостно. — Есть для нее каюта!

Дуняша взглянула на господина Шнуркова недоверчиво, однако позвала хозяйку.

Клетчатый благодетель уже схватил сундучок, взвалил его на плечо и шел по палубе, расталкивая встречных. Дуняша, все еще чувствуя недоверие к новому знакомцу, держалась к нему как можно ближе, не спуская глаз с хозяйского сундука.

Наконец Шнурков остановился перед железной дверью в палубной надстройке, постучал в нее условным стуком. Дверь открылась со страшным скрежетом, на пороге возник сутулый кривоногий матрос с единственным черным глазом. Второй глаз был закрыт черной пиратской повязкой.

— Вот, значит, эти дамы! — сообщил ему Шнурков с некоторой нервной суетливостью. — Значит, все как договорились… все как условились, хе-хе…