Батья Гур - Убийство на кафедре литературы

— Вот видите, — сказал следователь после долгого молчания, — я теперь знаю всю историю.

— Какую? — Тувье сжал губы.

— Как только у меня появились доказательства, я стал думать о мотивах убийства. После беседы с Зингером я спросил себя: «Кто более всего задет этой историей с плагиатом, ложью Шауля Тироша? Кто мог быть задет этим до такой степени, что вспышка гнева привела его к убийству?» Вы, подумал я, вы принесли свою жизнь в жертву Тирошу, и не только свою, но и жизнь вашей жены. Вы как личность перестали существовать на его фоне.

Михаэль собрал лежавшие на столе бумаги в аккуратную стопку. Он ждал реакции, но Тувье продолжал молчать.

— Я знаю, что Идо Додай говорил с вами и дал вам прослушать кассету своей беседы с Зингером. И я представляю себе, что вы чувствовали после беседы с Идо. Когда выяснилось, что Идо убит, вы знали, кто это сделал. Вы хорошо знали, что Идо говорил с Тирошем, что между ними возникла ссора, но это стало вам известно лишь вечером, после семинара. Эта история сломала Идо, но не вас. Только вы и Идо знали о плагиате. И это — отправная точка, объясняющая оба убийства. Плагиат. В разговоре с Идо Тирош все отрицал, утверждая, что любой сумасшедший может сказать такое. Идо обратился к вам, чтобы вы помогли ему с доказательствами. Ведь не каждый день обнаруживается, что лауреат премии Президента страны — вор и фальсификатор.

Михаэль осторожно взглянул на стопку бумаг. Тувье смотрел на следователя молча.

— Несколько лет тому назад я познакомился с одной девушкой, которая изучала философию, — сказал Михаэль.

Тувье взглянул на следователя.

— Эта девушка, — Михаэль подчеркивал каждое слово, — изучала Канта, она очень любила Канта. Ничего не скажешь, он был великий человек, а?

Тувье взглянул на следователя с удивлением и слабо кивнул.

— Философия Канта тут ни при чем, — Михаэль посмотрел по сторонам, — я говорю это в связи с вашим делом.

— Я понимаю, — сказал Тувье с оттенком недоверия.

— Эта девушка однажды постучалась ко мне и с рыданиями объявила, что Кант-то был прав, вещи в самом деле существуют сами по себе, они по сути своей непознаваемы. Вам понятна такая реакция?

Ошибиться было невозможно: на лице Тувье появилось новое выражение, смесь смущения и растерянности, он заерзал.

— Так до меня дошло, — осторожно продолжал Михаэль, пытаясь сохранить дружеский тон, лишенный драматизма, — что есть люди, которые принимают близко к сердцу философские идеи. Настолько, что эти идеи определяют все их поведение, их жизнь.

Тувье молчал, однако Михаэль не сомневался, что он внимательно слушает каждое слово.

— Вам это близко, — сказал Михаэль, — но я тогда подумал, — может, она просто помешалась или…

— Нет, она не помешалась, — уверенно заявил Тувье. Его тон был даже более уверенным, чем когда он выступал на семинаре. Михаэль видел это на видеозаписи.

— И я себя спрашиваю — Михаэль почувствовал сухость во рту, — может, вы тоже помешались…

Бледные щеки Тувье залились румянцем, губы задрожали.

— Понимаете, — Михаэль подался к нему, — я пытаюсь разобраться в чувствах человека, который отдал себя, всю свою жизнь, даже свою жену другому человеку и остался у разбитого корыта. Я думаю, что от этого можно сойти с ума. Утратить контроль над своими действиями.

— Глупости, — гневно отрезал Тувье, — вы говорите глупости.

— После моей беседы с Борисом Зингером, — продолжал Михаэль, будто не слыша его последней фразы, — я понял, что от всего этого можно и вправду свихнуться. Я имею в виду тех, кто всерьез воспринимает свои собственные принципы.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Голос Тувье дрожал.

— Думали ли вы, что чувствовал Борис? Он посвятил свою жизнь Анатолию, отдал ему все. Никто лучше вас не может его понять. Хотя его, в отличие от вас, предал не тот человек, которого он любил, а другой, незнакомый. И я уверен, что вы обладаете достаточными моральными амбициями, чтобы согласиться со мной — это зло нужно было по крайней мере исправить.

Тувье поднял голову. Он глухо и с презрением сказал:

— Давайте оставим мораль тем, кому больше нечем гордиться.

— Но ваше алиби бездоказательно, — Михаэль взглянул в глаза допрашиваемого, — и детектор лжи — вы знаете, его трудно обмануть. Он работает с пятью параметрами одновременно. Человек не способен все это скрыть. Если удастся «обойти его» на потовыделении, пульсе, то все равно повышается давление. Этого вы не знали. На каждом испытании на детекторе лжи ложь выходит наружу. Но я не стал вас арестовывать, пока мне не стало известно все. Вы убили Шауля Тироша потому, что он оставил вас в дураках, сделал явным тот факт, что вся ваша жизнь была посвящена лживому кумиру.