Андрей Воронин - Дальнобойщики

— Фамилия адвоката?

— Антон Семенович Зельц. Где живет, не знаю. Офис у него по улице Жуковского. Дом, по-моему, семьдесят шесть, — напряг память Востриков.

— Скрывая внутреннее ликования под маской суровости, Валера одобрительно кивнул: Ладно. Можешь считать, что выдержал первое испытание. Мы ждем от тебя дальнейшего сотрудничества, товарищ.

Из груди Вострикова вырвался вздох облегчения, словно невероятная тяжесть свалилась с его плеч. На душе стало радостно и легко, как будто родился заново.

— Да, да! Все, что угодно. Я. не сомневайтесь.

— Сейчас подпишешь бумаги, — объявил Валера, доставая из кармана куртки сложенный вчетверо лист и ручку.

— Зачем? — насторожился капитан.

— Мы сами за тебя анкету заполним и заявление напишем, — пояснил Паша.

— Какое заявление?

— В ряды нашей организации. Или ты передумал?

— Нет, нет! Я подписываю!? Где? Внизу?

Поставив подпись, он вернул бумагу.

Тем временем Морозов извлек из револьвера патроны и кинул орудие Вострикову. Тот неуклюже его поймал и непонимающе уставился на парней.

Павел подошел к нему и отобрал револьвер.

— Это на всякий случай. Твои пальчики на рукояти, — пояснил он. — В случае чего убийство повесим на тебя. Так что не советую хитрить. Жди.

На обратном пути все хранили молчанке. Каждый думал о своем. Валера торжествовал. Идиотский спектакль, разыгранный ими и знакомым актером — приятелем по университету, удался. Теперь у них на руках имелось признание Вострикова, записанное на диктофон и на бумагу. Главное, подпись капитана стояла, остальное допишут сами. Так что документ официальный.

Пашу распирало от смеха. Стоило только взглянуть на Вострикова, сидевшего сбоку, становилось так весело, что еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

А капитан Востриков пребывал в состоянии транса. Постепенно способность рассуждать здраво вернулась к нему, и он понял, что влип. Смерти в настоящий момент избежать удалось, но что ждало в будущем? С одной стороны, месть бандитов, с другой — тюрьма. Что хуже, решить он не мог. Оставалась еще загадочная организация. Но, когда начинал думать о ней, вспоминались пережитые унижения, страх и позор. Востриков ощущал себя полным ничтожеством и дураком, поэтому старался пока не возвращаться к недавним событиям.

Пьяные разговоры начинали действовать на нервы. Монотонное «ты меня уважаешь», доносившееся со стороны соседнего столика, никак не способствовало здоровому пищеварению. Когда же под женское хихиканье затянули монотонную песню, аппетит пропал вовсе.

— Ну, с меня хватит!

Александр бросил вилкой в тарелку и отпихнул ее от себя. Он зло посмотрел на веселящуюся компании из трех мужчин и женщины. Женщина, а точнее, девица лет двадцати — двадцати пяти уже изрядно подвыпила и окончательно снялась с тормозов. Каждый из находившихся в кафе посетителей, за исключением троих, в этот вечер окончательно убедился, что пьяная женщина — зрелище гораздо более отвратительное, чем пьяный мужчина. На лице Мельникова возникла гримаса брезгливости.

— Нажралась, как сучка последняя, смотреть тошно, — произнес он, беря в руку бокал пива. — А ведь красивая, стерва.

На замечание друга Егор отреагировал спокойно. Флегматично взглянув на веселящуюся компанию, он принялся за рыбные котлеты и жареный картофель. Похоже, аппетит его нисколько не ухудшился.

— Неужели они тебя не достали? — изумился Александр.

— Какое мне до них дело.

— Но ведь тут не забегаловка какая-нибудь, а приличное кафе! Почему их не выставят?

— Клиент всегда прав. Пока платят, имеют право.

— Орать песни и мешать другим — это уж слишком! А может, я хочу поужинать в тишине и покое? А они, может, хотят спеть! Они такие же клиенты, как и мы.

— Их всего четверо, а нас, — Александр обвел взглядом просторный зал кафетерия, — десятки!

Прожевав картофель, Егор пожал плечами.

— Вспомни лучше, что сам выделывал. Кто в Ростове в ресторане вприсядку танцевал? Посуды на несколько сотен зеленых передавил? А? Потом от милиции еле отмазали. А в Кузнецке кто в баре все зеркала перебил только потому, что будто бы показалось, что они рожи строят? Трезвый ты тогда был?

Лицо Мельникова сделалось серым, как грозовая туча.

— Ладно тебе. Не об этом речь сейчас.

— Ага, не об этом. Все дело в том, что у тебя нет настроения. Причину мы оба прекрасно знаем, ее зовут Вероника. Так вот, не порть настроение другим, например мне.