Анна и Сергей Литвиновы - Успеть изменить до рассвета

— Как они с Елисеем справлялись? Ведь он, как вы говорите, характерный?

— Что говорить? Тяжело им было, конечно. Оба пенсионеры — парня поднимать. Платили, правда, Елисею за потерю родителей пенсию, но какие‑то копейки. И, конечно, на три пенсии не разгуляешься. Тем более парень подрастает. Ему и кроссовки нужны, и форма школьная, и аппетит, слава богу, хороший. На этой почве у них, конечно, скандалы бывали. Не хочу на Елисейку наговаривать, но он как будто не понимал, что с деньжатами туговато, что экономить надо. Вот приспичило ему, прости Господи, телефон — будет долдонить и день, и два, и три, и месяц: хочу телефон! Помню, я как‑то Веру (бабушку) встретила, она мне жаловалась. Я им, конечно, кое‑что тоже подбрасывала, и телефон ему в тот раз купила, но у меня ведь тоже мошна не бездонная — пенсионерка! И Кордубцевы, дед с бабкой по другой линии, ему подкидывали чуть не каждый месяц, но и они с золотых тарелок не едят. А Вера с Сашей Чигаревы на участке на своем впахивались, как всегда, весь летний сезон. Но Елисейку одного не оставляли — подросток! Летом он с ними на фазенде жил. Пытались к земле залучить, только (мне Вера жаловалась) работник из него никудышный выходил. Поставят картошку окучивать, а он три раза землю шыркнет — и в борозде с телефоном сидит. Они досадовали, конечно, что внучонок такой никудышный — да ведь какой есть. Поэтому в мае и сентябре бабка с ним здесь, в городе, сидела — а дед Александр на фазенде до зимы.

— Вы им помогать не пробовали? — спросила Кононова и угодила, что называется, не в бровь, а в глаз. — Побыть со Елисеем, хотя бы в мае, сентябре?

— Ох, нет, — сделала отстраняющий жест собеседница. — У них своя жизнь, свой уклад. Тем более мальчик непростой, а у меня давление. — Она выдвинула с ходу три причины, почему «нет», и это означало лишь одно: «не хотела». Однако заметно было: женщина чувствовала свою вину перед родственниками и внучатым племянником. — Финансово я помогала, когда в состоянии была. Тоже на пенсию нынешнюю не разбежишься.

— А вы что‑нибудь странное за Елисеем замечали?

— Странное?

— Какие‑нибудь удивительные высказывания. Или мысли. Или поступки.

— А чего вы вдруг спрашиваете?

— Хотелось бы убедиться, — не моргнув глазом, соврала Варвара, — что молодой человек сумеет правильно распорядиться суммой, что ему причитается.

— Да нет, он хоть характерный, но забавный, хороший. Раз — лет шесть ему было — я, говорит, буду ваш новый царь. Мы ему, со смехом: так ведь у нас теперь царей нет, есть президенты. А он: хорошо, тогда я буду президент.

— А дальше что?

— А что дальше? Все посмеялись, конечно. Мальчик обиделся. И еще одно было… Правда, не повторялось больше… Да точно я не знаю… Правда, и Вера с Сашей, дед с бабкой покойные, ничего не рассказывали… Короче говоря, было на заочном отпевании отца с матерью — здесь, у нас, в Рождественской церкви. Как служба началась, так плохо Елисею стало. Сначала он заплакал, затрясся, потом захохотал как безумный, на пол грохнулся, задергался, как будто эпилепсия. Пришлось службу останавливать, из храма его вынесли кое‑как, воды дали, вызвали «Скорую». Но припадок прекратился, «Скорая» приехала, давление, пульс померила, ЭКГ сняла. Но ничего не нашла, посоветовала к невропатологу обратиться.

— Ой, — снизила накал истории Варя, — мне тоже, когда бабушку отпевали, плохо в церкви сделалось. (Все это было чистым враньем.) И что, к невропатологу обратились?

— Да, я знаю, водили Елисея к доктору — но ничего, как мне сказывали, не нашли. Никаких изменений мозговой деятельности. И припадков больше никаких не повторялось. Списали на то, что переживал мальчик смерть родителей сильно.

— А бабушку‑дедушку когда хоронили, подобного с ним приступа не случилось?

— Так ведь их‑то в церкви не отпевали.

Варя усмехнулась:

— Вы, значит, тоже подумали, что припадок с нахождением в храме связан? С церковной службой?

Мария Петровна слегка покраснела и буркнула:

— Разное болтали.

— А Елисей вообще‑то верующий человек? Крещеный?

— О чем вы говорите?! Никогда его, за исключением того случая, в храме не видела.

«А бабуля своего внучатого племянника не сильно, в целом, любит и жалует», — глядя на реакцию и выражение хозяйки, заключила Кононова.

— Что ж его родители и бабушки к вере не приобщали?

— Очень они, вся семья Чигаревых, материалистичные. И дед покойный, Саша, и бабка Вера, и Ленка‑врачиха. А Славик вроде крещеный был, да безалаберный. Сами знаете, как говорят: вера через жену продвигается. А если жена не верует, то и муж отпадает, и дети в лоно не приходят.