Андрей Константинов: Раскрутка

– Бог в помощь! Я смотрю: дела идут, контора пишет?

Захваченный процессом Леонид лишь отмахнулся: дескать, погоди, не мешай.

Петрухин пожал плечами, взялся было менять уличные кроссовки на служебные тапочки, но вдруг застыл в стойке легаво-охотничьей и профессионально принюхался:

– А чегой-то у нас тут парфюмом дамским пахнет?

После такого вопроса Купцов опасливо вынырнул-таки из рабочего процесса и влёт исторгнул удобоваримую легенду:

– Да это так… Из кадров заходила одна… Тетка… Старая и страшная.

– М-да. Чем старее тетка, тем дороже ее духи, – философично изрек Петрухин.

– С чего вдруг такие умозаключения?

– Жизненный опыт, помноженный на здравый смысл: дешевый парфюм не полностью отбивает запах обветшалости. Да, кстати, а на кой ляд мы, такие молодые и красивые, понадобились старой и страшной?

– Просила занести паспорта. Для оформления трудовых договоров.

– М-дя… Уже и в олигархических структурах расцвел махровый бюрократизЬм. – Петрухин прошел к своему столу, с размахом плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. – Уф-фф… Укатали сивку лестничные пролеты.

– Так где тебя черти столько времени носили? – закономерно поспешил поинтересоваться Купцов, оттесняя скользкую тему происхождения аромата в кабинете.

– Ездил в адрес, на Фурштатскую. В тот самый, из которого Червень отправился в свой последний путь.

– На фига?

– Положа руку на грудину – и сам не знаю, – вполне искренне признался Петрухин. – Видимо, в моей ныне бизнесменской заднице до сих пор тлеют пионерские, они же – оперские, костры.

– Переведи?

– Перевожу: меня малость цапануло упоминание Жоры Челышева о том, что по пачпорту убиенный был прописан на Гражданке, а постоянно проживал в Парголово. Однако в день убийства Червень выходил из дома, стоимость квартиры в коем составляет примерно семь-восемь зеленых лимонов. Спрашивается: что он там делал? И каким образом о его нахождении именно в этом адресе проведал киллер?

– И как? Узнал?

– Обижаешь! Правда, для этого пришлось обойти с два десятка квартир и сочинить с десяток легенд. Потому язык сейчас еле ворочается.

– Ну соверши над ним самое последнее усилие! Хотя бы резюме озвучь?

– А резюме такое: в то утро – как написал бы классик «в то роковое утро» – Червень выходил из квартиры некоей Марии Свешниковой. С которой открыто сожительствовал последние несколько месяцев.

На физиономии Купцова отчетливо проступило разочарование:

– И стоило за-ради такого знания обувку стаптывать? «В то роковое утро он вышел от бабы». Фи! Какая проза!

– Э-э, не скажи! – несогласно замотал головой Петрухин. – Баба бабе рознь! По описаниям соседей, Мария – эдакая полусветская львица, обожающая бриллианты и дорогие иномарки.

– Надо же, какие наблюдательные соседи пошли!

– А в чем ирония?

– Требуется немалый талант, дабы столь глубоко постигнуть внутренний мир стороннего человека. К примеру, лично я за своих соседей по подъезду не знаю практически ничего. Допускаю разве, что они тоже благосклонно относятся к брюликам и дорогим тачкам.

– Приведенный пример лишний раз доказывает, что из тебя сыскарь – как из дерьма гвоздь.

– Я попросил бы!

– Что, правда глаз колет?

– Какая «правда»?

– А такая, что уж своих соседей ты обязан знать – не только в глаза, но и в душу! – снисходительно прояснил Петрухин.

– В смысле: в бога-душу-мать?

– Грубо. Ну да чего иного ждать от следака-неудачника?.. Возвращаясь к нашим баранам: соседи Свешниковой оказались людьми образованными. Регулярно почитывающими «желтую» прессу: газету «Жизнь» и прочие вкусности… Кстати, надо будет попросить Аллочку, чтобы выписала нам пару-тройку бульварных изданий. Ибо не «Коммерсантом» единым жив расейский обыватель.

– Попроси-попроси. Кому-кому, а тебе Аллочка, безусловно, даст, – отыгрываясь по очкам, съязвил Купцов.

– Отставить намеки!

– Да уж какие тут намеки? Фактически открытый текст.

– Вот и закрой его. Фактически. А если завидно – сиди и завидуй молча… Так на чем я остановился?

– На полусветской львице Марии.

– Да. Так вот, Свешникова, оказывается, принадлежит к… э-э-э-э… паноптикуму героинь колонок светской хроники. Навроде Ксюши и Тины.

– Ты, наверное, хотел сказать «к пантеону»?

– Не умничай! Вот только за Ксюшу и Тину знает вся страна, а за эту лишь избранные ее члены. Хм… однако каламбурчик получился, не находишь?