Сергей Довжанин: Паутина. Падение и возрождение

Всё что происходило с ним, как будто проплывало в каком-то тумане, голова была поглощена только её телом, и ничего вокруг в это время не существовало

Мир сузился только для них двоих, и никого больше. То, взлетая к верху, они парили где-то в воздушных облаках любви. Иногда у них как будто вырастали крылья и они, летали на этих крыльях любви, и никто, не мог заставить их спуститься вниз, чтобы хоть ненадолго, прервать этот полёт, полёт любви и песни, песни которую можно исполнить только при обоюдном желании.

– Вить, давай отдохнём хоть немного! – Уставшим, но довольным голосом попросила Зинаида.

Она, обессилившая и раскрасневшаяся вся, села на край дивана.

– Вот как, я теперь работать буду? – Ты подумал?

Виктор лежал рядом и молча поглаживал её довольное, расслабленное тело.

– Ты меня настолько расслабил! – Где ты так научился такому?

– Тебе понравилось, правда?

– Понравилось? – Да это было, что-то совсем уж необычное!

Виктор, глядя в её глаза, от услышанных слов, почувствовал новый прилив мужской силы.

Они продолжили. Продолжили, казалось бы, с ещё большим, жарким неугасающим желаньем. Инициатива любви, полностью перешла к фантазиям Зины.

Её руки, неустанно блуждали по телу Виктора, она то и дело шептала ему; – Заберу, заберу я тебя.

Что-то было пугающее в этих её словах, даже скорее не в словах, а в том, как она их шептала и уж, совершенно непонятному для Виктора смыслу.

До того эти слова были завораживающе сказаны, что Виктор, от этих слов и нежности её рук, постоянно куда то проваливался.

Всё плыло кругом. Где же они? Это же не подсобка!

И нет уже под ними того дивана. Господи! Да где же это я?

Виктор взглянул в её забытые, полуприкрытые, совсем позеленевшие, с ярко вспыхивающими искрами глаза, и не увидел в них ничего, кроме какого-то дикого огня, от которого уже нельзя было отступить, и который тебя затягивает всё дальше и дальше, своим диким желанием овладеть тобой полностью! Своей, не людской похотью!

Какие-то ведьмовские чары что ли, которые в это самое время готовы были разорвать, обескровить свою жертву! Куда-то утянуть, поглотить и погубить, в своём похотливом желании. Виктору в это самое время было всё равно, он улетал, улетал вместе с ней.

Куда-то поднимаясь вместе с ней вверх, и стремительно падая вниз, в пропасть, в бездну, откуда нет пути назад.

Улетая с Зинкой в пылу страсти, Виктор чувствовал, как вместе с этой страстью, у него улетает что-то самое для него дорогое. Что-то невидимое, но в тоже время заметно-ощутимое, и самое дорогое для него, вернее то,

что в нём есть. И улетало это что-то именно к ней, через её, полуприкрытые, ярко-зелёные глаза, в которых огонь горел жарче, чем в котлах котельной.

Она извивалась в полутёмной бытовке на этом, стареньком диване как кошка и, то тяжело вздыхала, с какими-то неестественными движениями, не по годам красивого тела, то замирала, как будто готовилась к своему кошачьему прыжку.

Виктору казалось, что она его так и тянет, куда-то, в какую-то яму.

Она не позволяла ему ослабнуть как мужчине, и это его начинало пугать, хотя и нравилось ему. Она всё продолжала и продолжала, поглощать его, и вытягивать из него всю внутреннюю силу, опустошая его до полного изнеможенья.

Что это? Не понимая, что происходит, Виктор увидел, вернее, ощутил в темноте, какой-то новый, невероятно насыщенный голубой свет необычной, туманной плотности который окутывал их обнажённые тела сверху вниз.

Дальше, они вдвоём провалились в какую-то бездну, в которой, как оказалось, были не одни.

Вокруг них, в таком же тумане голубого цвета, совершенно неземного цвета, плавали какие-то очертанья чего-то непонятного, между людьми и призраками.

Они, эти необычные фурии, совершенно на волнистой поверхности того места где оказались Зина с Виктором, с большим любопытством проплывали мимо них, лежащих совершенно обнажёнными на этом пышно растущем, зелёном покрывале.

Посередине и по краям этой необычно зелёной роскоши росли, а может и не росли, цветы необыкновенно завораживающей неземной красоты.

Виктор, никогда и нигде, ничего подобного не видел за всю свою жизнь не только воочию на земле, но, и даже в своих снах!

Ему хотелось спросить у неё, – что с ними и где они? – Молчи, молчи!

Шептала она ему, продолжая опутывать своими нежными руками с неизвестно откуда взявшейся в них, воздушной тканью. – Ничего не спрашивай!

Она продолжала искать его руками. Он чувствовал её, её руки. Их было много, и он это чувствовал всем своим телом!