Александр Аннин: Храм Соломона

Малх склонился над сидящим, сунулся в его нагрудный карман; зачем-то поводил пальцем перед остекленевшими глазами. Никакой реакции зрачков.

Раззявленный, осклизлый рот будто выпрашивал пулю. Вложить бы в эту ненавистную пасть ствол пистолета и нажать на спуск. Но нет… Искушение следует преодолеть.

Он четко знал, куда стрелять.

Ткнул срез глушителя во впадину между глазом и переносицей приговоренного, тут же пришла на ум идиотская поговорка: «Три к носу, все пройдет». Впрочем, так ли уж некстати вспомнилось ему это излюбленное высказывание покойной бабки? Или матери, он точно не помнит… «Все пройдет»… Для вот этой, доживающей свои последние секунды, особи мужеска пола сейчас действительно «все пройдет», когда он «вотрет» пулю ему в глазницу. И переход в иной мир, «на другой уровень», будет для мерзавца легким, неосознанным, непрочувствованным… Не заслужил он такую благодатную смерть, повезло ему, можно сказать.

Стены затхлой подсобки придушили поцелуйный звук выстрела.

– И день смерти лучше дня рождения, – пробормотала фигура, выпрямляясь.

Замереть, прислушаться. Те же приглушенные волны музыки и звон посуды, пьяные выкрики и женский смех… Та же сумма звуков, минус – шумные вздохи в тиши подсобки. Прерывистое дыхание того, кого он искал, прервалось навсегда. Стерлось, вычлось из мира звуков.

Снова скольжение по ночному городу, не торопясь, стараясь проникнуться душевным покоем, просто обязанным прийти после исполненной миссии. Нет, не приходил покой: мелкие, суетные мыслишки постоянно торпедировали благостное состояние духа, едва оно приподнималось на поверхность.

Н-да… Хорошо все-таки, что не надо прибирать-подчищать за собой, искать гильзу, прятать труп…

Все это – не Малхова головная боль.

Это забота хозяина бара, тщедушного и хлопотливого Вачика.

В служебном тире пистолетные выстрелы хлопали оглушительно, всякий раз оставляя за собой пунктирное, звенящее эхо. Капитан спецотдела Виктор Крайнов положил оружие на низенький барьер, снял мохнатые наушники, жестом приглашая своего напарника, майора Бориса Дугина, прерваться на минутку.

– Вот смотри, Боря, какую бяку я тренирую, – Виктор покатал во рту прогоркший, отверделый катыш жвачки. – Ну, представь, он быстрее тебя выхватил пистолет. И, естественно, орет: руки за голову, оружие на землю!

– Это невозможно, – усмехнулся Дугин.

– Что невозможно? Что кто-то сумеет тебя опередить?

Виктор глумливо приподнял кустистую бровь.

– Нет, не это, – чуть грустно покачал головой Борис. – Это как раз таки вполне ожидаемо… При моей-то старости…

– При нашей с тобой старости, – вперил в него палец Крайнов.

– Ну да, при нашей. Просто… Невозможно выполнить такую команду. Заложить руки за голову и при этом опустить пистолет на пол.

– Тьфу на тебя! Циник! Буквоед! Ладно, он кричит: клади оружие на землю. Теперь гляди внимательно…

Виктор уставился в черный, ростовой, абрис мишени, вокруг головы которой нимбом расходились белые окружности. Взял в правую руку пистолет (дулом вниз), начал неспешно сгибать колени. Левую ладонь капитан столь же медленно выставил вперед: дескать, спокойно, парень, я все понял, твоя взяла…

– Его внимание хотя бы на долю секунды фокусируется на выставленной ладони, и…

Виктор неуловимым для глаза движением, с бедра, выстрелил. Прямехонько во лбу черной фигуры показался белый кружок попадания, по гулкому залу покатилось, задребезжало эхо.

– Нет, у меня так не выйдет, – отмахнулся Дугин. – Даже время тратить не хочу. Говорю тебе, старею… Представляешь, уснул в кабинете, прямо на глазах у всех. Жаль, тебя в тот момент не было, потешился бы вместе с молодняком…

– И что снилось? – спросил Виктор вполне серьезно. – Былые дни?

«Надо же, опять в самую точку лепит, чертяка! – мысленно восхитился Дугин. – Это называется – чутье! Не пропьешь…»

Дело в том, что майор уж второй день кряду томился желанием рассказать напарнику о своем «рабочем» сне, да что-то удерживало его, видимо – опасение быть осмеянным в очередной раз.

– Рабочий сон снился, это я его так называю, – вздохнул Коропотов. – Который раз…

Они сели на банкетку у стены, вытянули затекшие ноги. Виктор убрал в подплечную кобуру свой «глок-19», Борис – полюбившийся аж с начала 90-х «люггер». «Выбор оружия – вот, пожалуй, единственная привилегия, сохранившаяся за нами», – подумал Дугин.

Видимо, в голове его бессменного напарника бродили примерно те же мысли, потому что Виктор сказал: