Руслан Мифтахов: Даруемый

– Хорошо будем. До встречи, – он положил трубку.

Прошла неделя после того, как я вышел из больницы. Все это время я сидел дома. На работе я взял отпуск на пару недель – работать я пока не мог. София сделала то же самое. Первые дни мы привыкали жить по-новому. Поначалу мы боялись смотреть друг другу в глаза. Видимо, боялись, что страх, который зародился в душе у каждого, сможет перекинуться на другого. Но через пару дней ко мне пришло внезапное расслабление. Меня озарила мысль о том, что мы ведь все равно все умрем – рано или поздно. Я умру раньше. Но это не причина жить, возможно, последние дни, готовясь к смерти. Надо их прожить так, чтобы в душе не осталось и намека на грусть. После этого я изменился, походка стала легче, стал больше улыбаться. София вначале не знала, как это воспринимать. Мне даже показалось, что она подумывала, не сорвало ли мне крышу. Но потом и она тоже успокоилась, мы с ней поговорили, решили – что будь что будет, проживем оставшиеся дни так, будто ничего и не было.

Каждый день мы делали то, что давно уже планировали, но никак не находили время. Сегодня мы хотели сделать совместный ужин с Маратом и его женой. Давно уже собирались, вот и собрались.

Марат с женой приехали чуть раньше пяти, так что время до приготовления запеченной утки, которую Софи готовила великолепно, мы скоротали в гостиной за бокалом хорошего вина. Потом София ушла на кухню, а Алиса пошла ей помогать. Мы с Маратом остались вдвоем.

– Прекрасная идея – собраться вместе, – Марат пригубил вино.

– Да, согласен, – у меня было хорошее, приподнятое настроение.

– Дружище, а есть пиво? А то не очень-то люблю вино. Сам знаешь.

– Надо было сразу сказать. Есть, конечно. Я его специально купил, но думал, попьем в конце вечера.

– А чего молчал?!

– Софи хотела, чтобы вино открыл. Ты же знаешь женщин – хотят, чтобы все было красиво.

– Давай, тогда пиво тащи. Пусть они пощебечут на кухне о своем, а мы пиво попьем.

Я принес пиво, и Марат с наслаждением пригубил его из бутылки. После пары глотков он спросил:

– Как у тебя вообще дела? Не хотел спрашивать при Софии.

– Я смирился. Перестал по этому поводу переживать. Даже сходил пару раз в больницу проконсультироваться.

– По поводу?

– Спросил, могут ли мои кошмары быть последствием этой опухоли. И может ли она вызывать галлюцинации.

– И что?

– Доктор сказал, что очень даже может. Так что всё встало на свои места. А то я начал уже забивать свою голову всякой чепухой.

– Какой-такой чепухой?

– Это уже неважно.

– В общем, я смотрю у тебя в душе мир и гармония царят.

– Да, так оно и есть.

Мы отпили пива. Я продолжил:

– И что интересно, доктор сильно удивлен тем, что у меня нет сильнейших головных болей. Говорит, обычно в таких обстоятельствах больные страдают внезапными невыносимыми болями.

– Ну, это же хорошо!

– Не то слово. Если бы еще и головные боли были, тогда уже точно было бы не до спокойствия. Мне и кошмаров хватает.

– Неужели каждую ночь снится одно и то же?

– Представь себе, да. И каждый раз, как первый раз. Все время ужасно страшно.

Мы еще пригубили пиво.

– А что делать с теми парнями, которые тебя отмутозили?

– Ничего. Я на полном серьезе. Не хочу тратить время на всякую грязь.

– А на тренировки тебе, получается, сейчас ходить уж нельзя?

– Наверное, только как зритель. Я об этом не спрашивал, но думаю лучше не стоит рисковать.

Из кухни донесся аромат утки. Софи позвала за стол, дважды звать нас не пришлось – чувство голода уже довлело над нами.

* * *

Я все-таки решил пройти обследование – попытать удачу, но оно ничего не дало. Доктор пожимал плечами и ничего не мог сказать точно. Только советовал ждать. Он даже сомневался по поводу химиотерапии, не зная, к чему она может привести. Однако меня это не сильно расстраивало. После того как я смирился, я начал многие вещи воспринимать иначе – не просто спокойно, а с каким-то налетом наивного оптимизма. Подсознательно я понимал, что всё окружающее меня, кроме моих близких, не имеет никакого значения. Я старался видеть только положительное, только хорошее. Почти всегда на моём лице была улыбка. После того как завершился мой двухнедельный отпуск, я вышел на работу. Коллегам я ничего не рассказывал, им и не нужно было знать о том, что происходит в моей жизни. Студенты же все время говорили, что я изменился, стал какой-то лучезарный. Анна Карловна все так же ходила, пыхтела, делала мне несуразные замечания, желая показать свою значимость, но и она вскоре отстала, видя бессмысленность потуг её и так скудного интеллекта.