Иван Державин - Кто я? Туда я успею

Вернувшись к Мч, доктор посоветовал ему кричать, если будет невмоготу.

Но к боли Мч уже привык и лишь задерживал дыхание, но она стала постепенно ослабевать, и он, когда доктор его отпустил, вышел из-за ширмы, не в силах сдержать радость. Все еще не веря, он коснулся рукой боков и сделал телом круговое движение, затем присел на одной ноге. Появившийся сзади доктор велел с этим повременить, а обязательно соблюсти постельный режим с регулярным приемом микстуры, которую тут же стал прописывать, усевшись за свой стол.

– Ты, говорят, еще и на память жалуешься? – спросил он как бы невзначай. – А ну-ка ответь, не задумываясь, сколько будет семью восемь?

– Это-то я все знаю, – вздохнул Мч. – Могу, если хотите, назвать до семи знаков число «пи» и прочитать с десяток стихотворений. Сегодня я просматривал Колины учебники и обнаружил, что неплохо знаю школьную программу. А, перелистав учебник истории, я пришел к выводу, что помню ее приблизительно до прихода к власти Горбачева. Хорошо помню его самого, как сказал Федор Николаевич, с заплаткой на лбу. А мы, я помню, ее называли чернильной кляксой. Помню и его перестройку, а вот чем она закончилась, я узнал уже в эти два дня, но лучше бы не узнавал.

– Не узнал, а испытал на своей шкуре, – уточнил Коля.

– О себе ты не помнишь ни до, ни после перестройки?

– Что было в стране до нее, помню все прекрасно и чем дальше от нее, тем лучше. И абсолютно ничего не помню, что было после нее. А о себе вообще не имею представления. Как будто меня вообще не было. Уж лучше бы я не стихи, а о себе что-нибудь помнил.

Было видно, что слова Мч озадачили доктора. Задумавшись, он вскидывал в такт мыслям белые кустистые брови и разводил в стороны руки. Наконец он поднялся.

– Не будем терять время. Пересядь-ка вон туда и, – голос доктора стал на несколько тонов выше и гуще, заполнив собой кабинет, – постарайся расслабиться. Сейчас ты будешь видеть только меня и слышать только мой голос, ничего и никого больше. Ты уже чувствуешь себя удивительно легко. Ты стал удивительно спокоен. Тебе действительно хорошо?

– Да, – ответил Мч, нисколько не солгав. Ему и вправду стало изумительно легко, словно он стал парить в воздухе, как Леонов в открытом космосе.

– Вот и прекрасно. Сейчас при счете три ты заснешь, а когда проснешься, память к тебе вернется, и ты будешь все помнить о себе.

Доктор подошел к Мч и повел перед ним руками, словно погладил по волосам, однако не касаясь их. Вдруг он легко ударил двумя пальцами Мч по лбу. Голова Мч слегка откинулась назад, руки безвольно повисли, и он перестал себя ощущать, совсем, как в лесу до пробуждения. Очнулся он так же, как тогда, будто вынырнул из воды, только на этот раз не в ночную темноту и тишину, а в дневной свет и уличный шум. Перед собой он увидел старенького доктора, а за ним Катю и Колю. В первый момент оттого, что сразу узнал их, он несказанно обрадовался, увязав это с возвратом к нему памяти, но ему не понравилось, что доктор выглядел очень озабоченным и даже растерянным, а Катя и Коля смотрели на него слишком напряженно.

– Как ты, дружок, сейчас себя чувствуешь? – услышал он мягкий голос доктора.

Уже догадавшись, что чуда не произошло, Мч постарался ответить не слишком уныло, чтобы еще больше не расстроить доброго доктора:

– Хорошо.

– А песню ты все еще слышишь?

– Песню? Какую песню?

– Про судьбу воровскую. Ты слышал ее наряду с моим голосом. Значит, больше не слышишь? – Доктор развел и бросил на стол руки. – Вот какое дело, дружок. Выходит, не сумел я ничем тебе помочь, как ни старался. Они не дадут соврать, – он указал глазами на Катю с Колей. – Слаб я в коленках оказался. А причина тому – песня, которую ты слышал. Коля, как это в ней поется про рай?

– «Все мы ходим под богом, но не всех примут в рай», – пропел Коля. – Известная песня Ивана Кучина.

– Не знаю, кого имел в виду твой Иван Кучин, но в отношении нас, врачей, он прав, если перефразировать его так: «Все мы давали клятву Гиппократу, но не все мы имеем право называться врачами». Мне бы взглянуть в глаза того мерзавца, кто сотворил такое с нашим дружком.

– Ох, как он испугается вашего взгляда, Аристарх Викентич. Сейчас пулей не каждого напугаешь. Только гранатометом. А, в принципе, Аристарх Викентич, возможно вернуть ему память?

– В том-то и беда, Коленька, боюсь, что вернуть ее сможет только тот, кто ее отнял. Однако я очень сомневаюсь, что он согласится сделать это добровольно.

– Значит, надо его найти и силой заставить вернуть память. Как выдумаете, Аристарх Викентич, кто-нибудь из ваших здешних знакомых докторов мог это сделать?