Надежда Зорина: Реквием Сальери

Разозлившись уже на самого себя, я раздраженно затушил сигарету об оконное стекло, швырнул окурок на пол и направился обратно в лабораторию. Но тут опять накатило – в голове отчетливо прозвучала фраза: «Клетки мозга не умирают, а видоизменяются, вокруг каждой из них образуется защитная оболочка. Это похоже на глубочайший сон». Я тряхнул головой, но наваждение не прошло, голос продолжал звучать поверх моих мыслей, нет, не поверх, а словно вклиниваясь в них, врезаясь, как торпеда. И вдруг я с ужасом понял, что голос звучит с акцентом. Очень характерным акцентом, подобный я слышал много раз. Вот только не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. Мягкая, проникновенная гортанность. Какой народ так выговаривает чужие ему русские слова?

– Соловьев! – перекрикивая и голос, и мои мысли, раздалось совсем рядом. – Игорь!

Я вздрогнул и обернулся – заведующая Татьяна смотрела на меня с жалостью и испугом. Потом перевела взгляд на брошенный мною окурок, нагнулась, подняла, брезгливо, двумя пальцами, достала из шкафчика салфетку, тщательно завернула улику моего преступления и положила на подоконник. Все это она проделала совершенно молча. Я, наблюдая за ее манипуляциями, ждал, что вот-вот разразится гроза. Но ничего не произошло. Отряхнув руки, Татьяна подошла ко мне и самым задушевным тоном, на какой только была способна, сказала:

– Послушай, Игорек, ты плохо выглядишь. По-моему, ты слегка переутомился. Насколько я помню, у тебя от отпуска оставалась неделя. Возьми еще недельку за свой счет и съезди куда-нибудь. Тебе просто необходимо развеяться.

– Уйти в отпуск? – испуганно переспросил я. Татьяна, яростная противница любого отлынивания от работы, будь то больничный или отгул по семейным обстоятельствам, предлагала мне отпуск? Да еще на целых две недели! По-видимому, действительно выгляжу я паршиво. – Я об этом как-то не думал.

– Вот и подумай! – Татьяна опять взглянула на меня с жалостью, но, вдруг спохватившись, что жалостью может обидеть, улыбнулась бодро: – По-моему, неплохая идея.

Действительно, неплохая. Да что там, прекрасная идея. Я так устал от двойной жизни, нет сил больше притворяться, каждый день приезжать на работу и делать вид, что я все тот же, прежний, что не было никакой Инги…

– Пойдем-ка, я тебе помогу, – заботливо проговорила заведующая.

Отпуск мне оформили на удивление быстро, не возникло никаких загвоздок, обычных в таких ситуациях, словно от меня хотели избавиться. Даже стало немного обидно. И я не ощутил никакой отпускной свободы, когда через час после разговора с Татьяной вышел из института. Я вдруг испугался, что теперь, когда у меня появится столько свободного времени, увязну в воспоминаниях о своей никогда не существовавшей жене окончательно. Потому что единственное мое желание – лечь на диван и вспоминать. Но я не должен ему поддаваться. И пусть сил на борьбу больше не осталось, я просто обязан продолжать бороться. Поэтому сейчас поеду в библиотеку и остаток дня буду работать над своей диссертацией – теоретическая часть у меня что-то прихрамывает. И завтра с самого утра туда отправлюсь, и послезавтра, весь отпуск проведу в библиотеке. Мне не отдых нужен, а полная загрузка мозга. «Перезагрузка», – проговорил чужой голос с акцентом, снова вынырнув из глубин сознания, но я шикнул на него, топнул ногой, как будто прогонял шелудивого пса, привязавшегося на улице, и направился к остановке.

День был такой же солнечный, как тот, в который погибла Инга. Солнце, отражаясь в окнах проезжавшего мимо троллейбуса, ослепило меня, и я вдруг подумал, что если бы мог навещать могилу жены на кладбище, мне было бы легче. Если бы знал, где эта могила, если бы… Я приказал себе не думать, зажмурился, то ли от боли, то ли от слепящего солнца – и явственно представил Ингу, летящую с горы на лыжах.

Подошел мой номер троллейбуса. Народу в салоне было мало. Я сел у окна и сосредоточился на проплывавших мимо улицах, домах, вывесках, чтобы отвлечься, но получалось плохо: Инга была повсюду, все напоминало о ней.

Поработать в библиотеке не удалось: в мое исследование все время внедрялись чьи-то чужие мысли, чужая работа о клетках мозга. Но может, Татьяна права, я действительно переутомился? Этим все и объясняется? Я продолжу борьбу, я от нее не отказываюсь. Но завтра… Или через несколько дней. Небольшой отдых пойдет мне на пользу, мозг просто дал сбой, погрузился в глубокий сон и теперь не может из него вынырнуть… Я быстро собрался, сдал книги и буквально выбежал из библиотеки.