Инна Тронина - Алая ночь

Энвера смущал требовательный взгляд молодой женщины. Как будто он знает, где сейчас Александр Мер!

– Мы полгода живём, и я никогда таким его не видела, – честно призналась Маша. – Даже не поел, прежде чем на выгул идти. Меня категорически не пустил. Сказал, что ему нужно проветриться, прийти в себя. Я же не знала, что он пропадёт…

– Сколько вам лет, Машенька? – ласково спросил Хенталов.

– Девятнадцать, – всхлипнула она. – Мне очень страшно, поймите.

– Понимаю. – Энвер взял Машины маленькие холодные руки в свои. – И я не уеду отсюда, пока не разберусь, что случилось с вашим мужем. В любом случае помогу.

– Спасибо. Знаете, после того, как Саша ушёл, я стала мыть посуду. Вдруг слышу, что Джерри на улице залаял. Причём так злобно, как никогда раньше. И сразу завизжал. А потом затих. Но всякое ведь могло случиться. Встретил другого кобеля, что-то не поделили. Или чувак пьяный прошёл – так тоже бывает. Джерри вспыльчивый, но добрый. Быстро забывает обиды. Но сначала может и зубами цапнуть. Вы бы видели, какой Сашка на улицу пошёл! Хмурый, зажатый. Что-то буркнул, прежде чем дверь захлопнуть. Я даже не разобрала. Действительно, у него сегодня, то есть уже вчера, молодая больная скончалась. Очень красивая девушка. Волосы, говорит, роскошные – почти по пояса. Густые и блестящие. И глаза синие, как сапфиры. Саша говорил, что у неё развился острый лейкоз. Одно хорошо – облысеть не успела…

Хенталов постарался повернуть голову плавно, не резко. Помолчал немного, чтобы предательская хрипота не спугнула Машу и не прервала её откровения. Лучше, если она не будет знать о том, что говорит с отцом этой девушки. Интуитивно Энвер почувствовал, что родство надо скрыть. Маша начнёт его жалеть, сочувствовать, а главного не скажет.

– Да, это очень прискорбно, – согласился Энвер.

А сам почувствовал, как немеет спина, и плохо шевелятся пальцы.

– Сашка и сам не понял, от чего она скончалась…

Маша поглаживала собаку по голове, ёжилась от ночного холода. Правда, на ней был свитер из «верблюжки».

– Жила она на Варшавке. В больницу попала прямо из муниципальной поликлиники. Обратилась к участковому врачу. Тошнота, рвота, голова кружится, слабость. А потом высокая температура поднялась…

– Значит, это оказался острый лейкоз?

Хенталов, незаметно для Маши, рвал сухую траву. Земля противно скрипела на его ладонях.

– Её сначала как бы с уремией привезли. Все признаки были налицо. Сашка буквально с ума сходил, литературу читал. В постель его было не загнать. Питался кое-как. Я уже ревновать начала – четыре дня только про Сабину и слышала. Упрекнула его даже. А Сашка мне: «Там ребёнок годовалый остаётся! Соображать надо. И отец погиб…»

– Прекрасный врач, и чуткий человек…

Хенталов отвернулся от Маши. Прикусил нижнюю губу, чтобы она не дёргалась.

– Это не его вина. Люди слабы и смертны.

– Конечно, не его! – с готовностью подтвердила Маша. – Случай необычный, и очень тяжёлый. Сегодня Сашка сказал, что надеялся только на чудо, которого не произошло. У этой девушки потом вдруг желтуха случилась, кровь совершенно испортилась. Температура ползёт и ползёт. Дальше уже сердце стало отказывать. Сашка уже подумал, не экзотическая ли болезнь? Стал сыпь искать, какие-то другие признаки. И, знаете, нашёл небольшой ожог на груди. Очень странный, между прочим.

Хенталов несколько раз глубоко, но неслышно вздохнул. Его интерес должен казаться обычным, обывательским.

– Ожог?…

– Да. Сашка подумал на раздражение кожи. Потом решил иначе. Пятнышко величиной с прежний пятак. Буду, говорит, думать. Пусть человека не вернуть, но я разберусь в этой истории. Утром должен был с её отцом говорить. Очень волновался…

Маша вдруг внимательно взглянула в лицо Хенталову. И вскочила, как-то сразу и всё поняв. Энвер тоже поспешно поднялся.

– Вы курите? – негромко спросил он.

– Нет. А что? – растерялась Маша.

– Тогда я отойду, покурю.

Энвер перешёл шоссе к автобусной остановке. Потом взглянул вниз, на платформу «Москворечье». Надо побыть одному и всё обдумать. Врач исчез неспроста. Он заподозрил неладное, нашёл на теле Сабины странный ожог. Да, пусть у неё пять смертельных болезней, но ожог-то откуда? Бедная моя девочка! Одна надежда на то, что ты была без памяти.

Мер, въедливый и добросовестный, стал опасен для убийц, а потому пропал. Теперь Маша, вероятно, не найдёт его даже для того, чтобы похоронить. Версию, что врач мог быть сообщником убийц, а потом сбежал, Хенталов отмёл сразу.