Екатерина Соллъх - Пробуждение Башни. Том 2

Дэнель понимал, что вырваться сейчас ему не удастся, они ждут, что он попытается. Пол был выложен холодным, неровным камнем, больно царапавшим босые ноги. Его вели вперёд, заломив руки за спину, едва не выворачивая плечи из суставов, он мог видеть только пол под ногами. Поворот, коридор разветвляется, более широкий проход идёт куда-то налево, там намного светлее.

– Брат, пойми, мы вернём тебя в семью, заставим пробудиться твою память лаской или болью. Я предпочёл бы первый вариант. – Мужчина, идущий впереди, даже не обернулся. – Но ты не хочешь этого. Наши сёстры заступились за тебя, только благодаря им тебе дарован ещё один шанс. Охотник, ты же один из нас, ты знаешь это. Почему ты упорствуешь?

Дэнель не стал отвечать. Ещё несколько дней назад он бы задумался над этим вопросом, он ведь и сам сомневался, но теперь он принял решение, и уже не отступит. Его место рядом с Харальдом, чью бы сторону он ни выбрал.

Мужчина остановился перед невысокой металлической дверью, приложил ладонь к сканеру. Внутри стены что-то щёлкнуло, створка отъехала в сторону. Из проёма двери пахнуло тёплым сухим воздухом. Внутри было темно, но Дэнель смог разглядеть длинный металлический стол, какие-то мониторы, стенд с непонятными приспособлениями у стены и несколько отблёскивающих багровым жаровен. Лаской или болью, вот значит как.

Адам отвернулся от монитора и посмотрел на юношу, лежащего на столе. Глаза закрыты, губы прокушены до крови, часто дышит, стараясь справиться с болью, плавящей его нервы. Он надеялся, что шок от пытки и электрический ток разбудят его воспоминания, но это не помогало. Адам не видел причин ломать такое красивое и совершенное тело, заботливо созданное Отцом, гораздо проще было воздействовать непосредственно на промежуточный мозг, отвечающий за болевые ощущения. Конечно, это может привести к неприятным последствиям и амнезии, поэтому приходилось очень внимательно следить за силой и длительностью воздействия.

– Мой милый брат, ты же знаешь, мне так же больно, как и тебе, я не желал этого, но ты нужен Отцу. – Адам подошёл к столу и наклонился над юношей, он убрал с его лица намокшие от пота пряди, провёл пальцами по щеке. – Тот человек, с которым тебе было поручено работать, невероятно жесток, он настоящее чудовище, опасное и уродливое, он то, что необходимо уничтожить. Я вижу, как ты страдал в его руках, но ты сам согласился на это ради Отца, помнишь? Мы не оставляли тебя, нам было больно смотреть на то, что он с тобой делает. Это была твоя миссия, но она закончена, тебе больше не надо терпеть боль и унижение, очнись же, брат мой!

Адам нежно провёл ладонью по волосам юноши, случайно зацепил провод, идущий к игле, введённой в промежуточный отдел мозга его брата. Он почувствовал, как содрогнулось тело под его руками. Всё это вина Синеглазых. Из-за них он вынужден делать это со своим братом. Адам подошёл к небольшому столику, на котором было выложено несколько ампул и шприцов. Необходимо пробудить в нём память, иначе даже он не выдержит.

Дэнель лежал, закрыв глаза. Боль, пришедшая откуда-то извне, волнами блуждала по его телу. Было жарко, невыносимо жарко. Металл, касавшийся его кожи, казался раскалённым. Дэнель вцепился пальцами в край стола. Жар металла не шёл ни в какое сравнение с тем огнём, что прокатывался по его нервам. Потом он почувствовал прикосновение чьих-то пальцев, прохладное, лёгкое, он едва не застонал от удовольствия, пришлось снова прикусить щёку. Он не должен кричать, Харальд учил его этому, любую боль он должен переносить молча. Это правило, которое нельзя нарушать. Не кричать. Почему же так жарко? Перед глазами какие-то разводы. Кожи касается что-то холодное и почти сразу – металл. Что-то горячее внутри. Течёт, поднимается. Дэнель снова вцепился в края стола, тело выгнуло судорогой, крик застрял в сведённом горле. С него словно сняли кожу, обнажив все нервы так, что каждое, самое лёгкое прикосновение обжигало, плавило, наполняло болью. Ему казалось, что даже воздух стал ядовитым, он проникал в лёгкие, раздирал их на части, выжигал. Не осталось ничего. Всё в нём и вокруг него наполнилось огнём и болью. Больше ничего не было. Даже он сам растворялся в этом огне. Больше ничего не было.

Адам убрал шприц на место. Препарат, который он только что ввёл юноше, многократно увеличивал чувствительность его нейронов. Если учитывать, что его мозг и так находился в болезненно возбуждённом состоянии, такая доза должна была вызвать у него болевой шок. Это не убьёт его и, скорее всего, не лишит рассудка – Отец хорошо потрудился, создавая этот экземпляр, но, возможно, разбудит в нём воспоминания, ведь это единственный способ прекратить пытки. Никто не способен выдержать такое и не сломаться, настолько сильное и единовременное воздействие закрепит в его подсознании чувство страха перед его повторением или даже более сложный условный рефлекс – он будет готов на что угодно, лишь бы избежать подобного. Как жаль, что приходится прибегать к такому ужасному способу, чтобы вернуть брата. Конечно, когда он вернётся к ним, они будут с ним ласковы, они исцелят его израненную душу и очистят осквернённое тело, но до этого ему придётся познать себя через страдания, только так он сможет отыскать свой путь. Адам вздохнул и протянул руку к следующему шприцу. Психотропное вещество вызовет у него стойкие галлюцинации, как зрительные, так и тактильные, это дополнит эффект первого препарата.