1 ...6 7 8 10 11 12 ...25 После добротной трапезы Пит решил отчитаться.
– Если это начало расследования, – заявил он, – то его нельзя назвать удачным. Я ничего не узнал, кроме того, что жена убитого отрицает вину убийцы.
– Вот так? Это уже интересно, это уже – кое-что… И что она говорит?
– «Булат? Кочубея? Ногами?!! Да никогда в жизни», – Пит постарался процитировать точно, даже как будто воспроизвел интонацию Тани.
– Ногами, говоришь… А что Булатов?
– Я был в редакции, – с вызовом заявил Пит.
– С чего вдруг? – делано изумился Кир.
Пит его издевку проигнорировал.
– Оказывается, Игорь Владиславович Булатов совсем не изображает из себя отшельника. Он появляется в обществе и весьма знаменит, правда, в очень узких кругах. Он прочел две лекции. Резонанс от них либо слишком велик и уходит далеко в будущее, либо слишком слаб и погас тут же в аудитории.
– И где же он выступал?
– В Союзе писателей и… в Епархии. Насколько я понял, он развивает какие-то идеи Сергия Булгакова и Павла Флоренского. И как-то увязывает все это с Достоевским. Ни коммерция, ни демократия, судя по всему, его не интересуют. На что он живет, неизвестно. Вроде бы у него есть родственник на Западе. Во всяком случае, какой-то «голос» сделал о нем передачу. Булатов говорил о русском языке, но как отметил свидетель, ни единого слова понять было невозможно. Ты знаешь, это даже профессионально было бы интересно: написать про человека, который живет поперек времени.
– Ты думаешь, таких мало? Напиши про меня, – усмехнулся Кир. Пит помолчал. – И тебе захотелось, – тихо и вкрадчиво проговорил Кир, – чтобы пришел верстальщик Володя и сказал, что нужно сократить двадцать строк, и ты был бы счастлив, что не пятьдесят… Да?
Пит молчал. Кир похрустел луком, бросил Волкодаву неудавшийся кусок, собака в воздухе схватила мясо, проглотила, лязгнув зубами, и легла, внимательно наблюдая за Киром.
Пит испытывал мазохистское чувство отчаяния. Заехав «к себе» в редакцию, чтобы разузнать что-нибудь о Булатове, он ушел оттуда больным. Он сидел на столе, курил, острил, изо всех сил пытаясь изображать того же самого Олега Петрова, Пита, которым он был в этих стенах еще пять лет назад.
Конечно, он был другим. Да и здесь теперь все было как—то… иначе. Запахи, атмосфера… Но ему нестерпимо хотелось обратно – в эту ежедневную суету, которая обрывается часов в одиннадцать, когда верстальщик Володя (тут Кир попал в самую точку!) кладет перед тобой свежий оттиск полосы и радостно сообщает, что надо сократить двадцать восемь строк. Или семьдесят. И ты начинаешь обратно отматывать весь день с утреннего метро, первого, четвертого, пятого интервью, обрывков слов, телефонных звонков, мелькнувших в голове мыслей, которые через пять часов преобразовались в три машинописные страницы, по цепочке – от редактора к выпускающему – ушли в цех и стали сотней металлических строк, перевязанных бечевкой. Как можно было все это любить? Неизвестно! Но Пит любил – с горячечным жаром почти полного самоотреченья. И Кир любил тоже, правда, без особого пыла и уже тем более без самоотречения, но он любил именно газету… а не себя в газете, что так характерно для большинства коллег.
А сейчас он дал Питу по морде. Зачем? Это был его метод воспитания: проверка на умение держать удар. В этой игре он был неутомимым тренером и пасовал «мячи» со скоростью и силой электрического удара и с меткостью снайпера – в болевую точку, прямо «в яблочко». По Киру можно было строить карту акупунктуры любой души. Он это умел. И тоже любил, может быть, больше всего на свете.
– Дважды не входят в одну и ту же реку, – наконец, после долгого молчания невесело сообщил Пит.
– Значит, к Булатову ты не поехал… – принял Кир.
– Мне не нравится это дело! – взорвался Пит.
– Почему? – изумился Кир.
– Даже если мы чего-то добьемся, в смысле что-то узнаем, это ничего не изменит.
– Понимаю… Мы хотим быть разящим клинком в борьбе с коррупцией и организованной преступностью, с мафией, которая правит страной. Мы хотим оперировать глобальными категориями… Я знаю, кем бы ты был 20 августа 1991 года примерно… в это время.
– Где, ты хотел сказать.
– Нет, я сказал именно то, что хотел сказать: кем. Ты был бы четвертым. И наш президент проливал бы слезы и над тобой: мол, не смог уберечь, ай-ай-ай… Слушай, а почему бы тебе не попроситься на работу в милицию? Или в Интерпол? Тебя отхватят с руками. Международный сертификат у тебя есть, дадут тебе чин майора или даже капитана, по ночам за тобой будут присылать служебную машину… А? Красота… Микеле Плачидо ты мой… Выпьем, что ли?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу