Галина Рябинина - Опасные иллюзии

Катя не оставляла надежды очаровать Толика. Это было бы здорово! Катя с Толиком и они с Владом – можно было бы дружить семьями.

У Лизы дома вещи из семидесятых, конечно, не сохранились, но она тоже стиль выдержала – надела длинную цветастую юбку и блузку. И остальные постарались.

Было классно. Жаль, что им с Владом пришлось уйти раньше.

Фотография родителей Лизы стояла сейчас у нее на тумбочке рядом с кроватью. На фото – двадцатилетняя мама (впрочем, еще никакая не мама, а студентка третьего курса медицинского института), запрокинув голову, хохотала, раскачиваясь на качелях-лодочках со своим однокурсником. Который через несколько лет станет Славкиным, а потом и Лизиным папой. Фотография была замечательная.

Влад тоже принес фото: родители, совсем молодые, сидели на скамейке в городском парке, держась за руки. Этот снимок Лиза уже видела в семейном альбоме Кравцовых. Нина Николаевна умерла, когда Владу было десять. И его отец больше не женился. Пока во всяком случае. Лиза знала, что он уже несколько лет встречается с женщиной, работающей вместе с ним в институте. Она видела Ингу пару раз. Но знакомы они не были. Знала еще, что у Инги есть дочь Алиса. Влад говорил, что она учится в медицинском.

И Инга, и Борис Петрович занимались исследованиями в области органической химии. Инга была рядовым кандидатом наук, а Кравцов-старший – нерядовым доктором, профессором. Его работы публиковались в ведущих мировых изданиях. По приглашению западных университетов по нескольку раз в год он уезжал читать лекции. Звали и на постоянную работу. Но Борис Петрович, насколько она знала, не только из страны, но и из города переезжать не планировал.

Не считая командировок, вообще никуда не ездил. Лето проводил в загородном доме. Читал и работал. Принимал гостей. Приезжали коллеги из Европы, из США, в том числе и бывшие соотечественники. Из ученых его уровня мало кто остался в стране. Однажды они с Владом заехали к Борису Петровичу в новогодние праздники и попали на одну из таких встреч. Приехали друзья из Берлинского университета. Лиза с удивлением обнаружила, что Влад легко общается не только на английском, но и на немецком. Тут же решила, что выучит итальянский. И с февраля записалась на курсы. Отставать не хотелось. Владу ничего не сказала. Вот поедут отдыхать в Италию, а она – пожалуйста: говорит на итальянском!

Посмотрела на часы – почти девять. Еще минут пять можно понежиться под теплым одеялом и надо вставать. Через час уже может Влад появиться. Кстати, странно, что он до сих пор не позвонил и не написал ничего. Вместе с этим неожиданным открытием желание «еще понежиться» как-то сразу пропало, и Лиза с легким чувством скорее недоумения, нежели тревоги, встала и пошла в душ.

1 апреля

Лера

Лера (для студентов, конечно, – Валерия Викторовна) возвращалась на кафедру. После разговора с деканом не могла прийти в себя. Не укладывалось в голове. Безумно было жаль Влада. Это чувство заслоняло все другие ощущения и соображения.

Абсолютная невероятность и даже невозможность случившегося выбивала из колеи и не давала в полной мере осознать, что же произошло. Лера прекрасно понимала состояние студентов, которые, сидя перед следователем, не могли толком вспомнить ни во сколько они пришли сегодня в университет, ни кого при этом встретили, ни когда в последний раз видели Влада.

Лера была куратором четыреста третьей и знала ребят достаточно хорошо.

В конце коридора увидела бегущую ей навстречу Полушкину. Вот она бы лучше дома сидела. Подбежала запыхавшаяся, ревет.

– Валерия Викторовна, как же так? Это правда? Где он? Где все? В деканате? Куда идти? – Полушкина тараторила, не переставая всхлипывать.

– Стоп, стоп, стоп. Пойдем-ка на кафедру, успокоишься немного. У тебя, случаем, температуры нет? Не болеешь? Выглядишь неважно…

– Какая разница! Мне Норкина позвонила и сказала. О-о-о-о-йййййй!

– Маша, тише, тише, – на кафедре толпился народ, Лера завела девушку в лаборантскую. – Садись вот сюда. Ольга Петровна, сделайте, пожалуйста, Маше чаю.

Полушкина села за стол, обхватила голову руками и начала не то реветь, не то стонать, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Чаем тут, похоже, не обойтись. Сейчас валерьянки накапаю.

Ольга Петровна открыла аптечку и достала флакончик с лекарством. Все уже были в курсе того, что случилось.

1 апреля

Она