Татьяна Адаменко - Патрик Леруа. Годы 1821—1830

Им было подано превосходное рагу из оленины в винном соусе. Со всех сторон неслись блаженные вздохи и завистливые похвалы искусству творца этого кулинарного шедевра.

– Сильвия, ваш повар – просто чудо! – громко сообщила та самая мадам в черном тюрбане. – Вы просто заставили меня вспомнить Версаль! Настоящее блаженство!

– Когда-то он служил в парижском особняке моего отца, – охотно ответила Сильвия. – Потом был вынужден уехать. И когда я его отыскала, он работал в особняке Буало и стряпал ужасных, целиком зажаренных кабанов, и естественно, с большой охотой согласился перейти к нам на службу.

– И за небольшую плату, наверное? – с привычной бесцеремонностью поинтересовалась мадам, звякнув огромными рубиновыми серьгами.

Нетрудно было догадаться, что она является одним из столпов местного высшего общества. Сильвия в ответ только улыбнулась.

– Если вам понравилось рагу, оставьте в себе силы для десерта, – вмешался Шарль, обращаясь сразу и для мадам, и к ее дочери. – Будет совершенно необыкновенный торт, я лично делал к нему наброски и чертежи.

– А зачем вам могли понадобиться чертежи? – удивилась дочка.

– Вы сами все увидите, – пообещал Шарль, намеренно разжигая в гостях любопытство.

Сильвия тем временем решила вовлечь Леруа в беседу

– Вам понравилась наша библиотека? – лукаво спросила она. – Конечно, наше собрание не идет ни в какое сравнение со столичными домами.

– Зато вам очень повезло с библиотекарем, – заметил Леруа. – Мсье Герье живет ради книг. Жаль, что он так быстро уехал, я бы с радостью побеседовал с ним еще.

– Да, нам самим было жаль его лишиться даже на такой короткий срок, но он сразу выговорил для себя условие, что на рождественские праздники непременно должен быть с семьей.

– Я думаю, что и вы в какой-то мере являетесь его семьей, – заметил Леруа. – Он сам мне об этом говорил.

– Да? Очень мило с его стороны, – улыбнулась Сильвия. – А вы, я знаю, брали прочитать последнюю книгу Сен-Симона? Что вы о ней думаете?

– Книги? – вмешался в разговор один из поклонников Сильвии, молодой человек с пышными усами и густым румянцем, явно недовольный тем, что хозяйка вечера столько внимания уделяет пожилому чиновнику.

– Почему же Вы не спросите об этом меня? Вы же знаете, дорогая Сильвия, что я просто обожаю читать! Я готов читать все, что угодно!

И вдруг Сильвия взглянула на Леруа с быстрой, как молния, заговорщицкой улыбкой. Леруа просто не смог не улыбнуться в ответ, уголки губ с некоторой задержкой, вызванной непривычной работой, сами поползли вверх; но Сильвия уже отвернулась и заговорила о чем-то необязательном с соседом справа.

Наконец объявили обещанный десерт, двери распахнулись, и четверо лакеев на массивном серебряном подносе внесли огромный торт.

В первый момент Леруа не успел разглядеть его толком, только удивился странной, асимметричной форме, похожей на полуразрушенный лестничный пролет; когда же торт водрузили на стол, он увидел, что это не лестница, а полукруг с скамьями в три яруса, покрытыми черной и белой глазурью. На них сидели марципановые фигурки, каждая ростом с ладонь.

Кондитер сделал их так искусно, что они сидели в совершенно естественных позах, с разными чертами лица, но с общим выражением. Их взгляды были направлены в одну точку, где должна была стоять трибуна, а стояла гильотина, точнее, ее миниатюрная, но точная в каждой детали копия, и сталь скошенного лезвия холодно отблескивала.

И внезапно Леруа понял, что на гильотину смотрят съедобные копии Дантона, Марата, Робеспьера, с карикатурно увеличенными чертами. Были еще Кутон, Сен-Жюст, даже старик Мирабо угодил в эту компанию.

Он негромко кашлянул, вслушиваясь в объяснения Сильвии для гостей, что «каждый может выбрать революционера себе по вкусу и поступить с ним как полагается».

– Это как же? – довольно громко проворчала мадам в черном тюрбане, возможно, недовольная тем, что торт почти полностью скрыл от ее дочери Шарля дЭвре.

– Позвольте вам продемонстрировать, – радушно улыбнулась Сильвия. Её изящная ручка в непритворной задумчивости зависла над головами кукол и, наконец, остановилась на герцоге Эгалите. Сияя, она укладывала подвижные конечности куклы в коленопреклоненную позу, когда ее руку вдруг перехватил Шарль.

– Убери пальцы из-под ножа, – тихо сказал он, Леруа пришлось напрячь слух. – Вдруг замок сорвется.

– Что за глупости, Шарль! – недовольно ответила Сильвия, но куклу всё же отдала.