Лариса Соболева - Она всегда с тобой

— М-м… вкусно, — нахваливал Боря.

— Врешь, — поддела его Майя. — Ты хвалишь даже бутерброд.

— Из твоих рук хоть яд — все вкусно. Ну, ты вспомнила, кто тебе преподнес флэшку и авторучку?

Жуя лист салата, Майя задумалась, отправившись в путешествие назад. Авторучку помнила, когда получила. Это было месяцев десять назад… нет, в прошлом году осенью, значит, примерно год назад. Майя провела с представителями бизнеса прямой диалог (долбаный прямой эфир — сочетание, которое вызывает приступ бешенства), всего на диалоге присутствовало трое мужчин и одна женщина. Они остались довольны, так ведь Майя была в ударе, она классно провела прямое интервью. А вообще-то данному действу есть более подходящее определение — реклама. И реклама прошла успешно. Кто-то из бизнесменов в знак благодарности прислал всем работникам радио авторучки в подарок, а Майе особенную, в красивой коробке — эту, которая подло работала радистом!

— Авторучку подарил бизнесмен… — сказала Майя. — Я не знаю, не помню, кто это такой, он всем подарил авторучки. А флэшку… по-моему, принесла Нана… Нет, я не могу подозревать в кознях против меня Нану… и бизнесменов не могу, я не знакома с ними лично, помешать никому не могла…

— Но ты получила жучки на радио, значит, кто-то именно там подсунул их тебе. И к сумкам прилепить можно было спокойно, когда ты уходила на эфир. К тому же есть маленькое неудобство, связанное с жучками.

— Какое?

— Зарядка. Энергию нужно восстанавливать, без нее работать не будет ни одно устройство, например, тот же телефон. Жучки тоже кушают энергию. Периодически следовало менять либо сам жучок, либо аккумулятор. Кто-то этим занимался…

— Снежана! — дошло до Майи, она подскочила.

— Куда ты? — кинул ей вопрос Борис.

— Позвонить Троянову! — отозвалась Майя из комнаты. — Он должен заняться в первую очередь Снежаной, а не Лялей, которая, думаю, мало в чем замешана.

Едва Станислав пришел в себя и понял, что не только жив (ура, ура!), но и находится в больнице, затребовал себе отдельную палату, он же не какой-то там маргинал. Потом началось: это я не ем, эту гадость, которую вы называете компотом, не пью, кто спер мою мобильную трубу, она стоит — вы столько не зарабатываете за год… и прочее, прочее недовольство, будто пациент не пациент, а принц крови. За два дня укатал буквально всех, указывая, чем его надо лечить и как, требуя инструкции к препаратам, придираясь к фирмам-изготовителям.

О поведении вип-побитого на третий день поведала пожилая женщина из медперсонала. Майя видела сочувствие в ее глазах, даже хотела порадовать, сообщив, что у нее уже другой муж. Да вовремя придержала язык — Стаса пожалела, а то будут в отместку злорадствовать за его спиной.

После двух ее допустили к нему. Отдельная палата, есть телик и холодильник, даже душ с туалетом — не больница, а дом отдыха. Когда Майя вошла с продуктовым набором в пакете и взглянула на Стаса, ее опять разобрал смех. Вот не к месту! Разумеется, она не позволила себе смеяться над несчастным, к тому же брошенным мужем, о чем он пока не догадывался. А если догадывается, тем лучше.

— Ты?! — Наверное, он нахмурился.

Наверное — потому что понять, что за выражение на его лице, нельзя, лица-то нет. Вместо него рожа бомжа: один глаз заплыл и приобрел яркий лиловый оттенок, второй тоже подбит, но открыт хотя бы наполовину, нос распух, губы словно накачали силиконом (причем неудачно). Вид жалкий-жалкий.

А с Майей действительно произошла метаморфоза, ей странно, что этот человек на кровати был ее мужем столько лет. К нему у нее осталось чувство… похожее на братское, только вот сказать Стасу про это непросто.

Майя подошла ближе и стала выставлять на тумбочку: бананы, яблоки, апельсины, киви. Надо было видеть, с каким возмущением Стас следил одним полуоткрытым глазом за манипуляциями жены, видеть и не упасть от смеха — это же сатира.

— Как ты? — дежурно спросила она.

— Как ты смела прийти! — разгневался их величество Станислав.

И гнев комичный. А может, у Майи на почве стресса крыша слегка поехала, поэтому ее смешат не смешные вещи? Вариант не исключен. Она выложила фрукты на тумбочку, села на стул рядом с кроватью и на одной ноте, полной безразличия, проговорила, словно заучила фразы заранее:

— Я исключительно из человеколюбия пришла. Не переживай, твое пожелание помню: чтобы моей ноги в твоем доме не было. И выполняю его неукоснительно, в твой дом моя нога не ступает.