Лариса Соболева - Она всегда с тобой

— Да? И почему же?

— В тебе живет зверь давно, он просто прятался от меня, но я его чувствовала, угадывала, иногда пугалась. И вот при благоприятных условиях твой зверь стал полностью тобой, ты уже не человек, а что-то другое, инфернальное. У Бориса нет ничего того, что есть в тебе, поэтому мне с ним тепло, хорошо.

Наверное, это был все-таки удар с ее стороны, потому что Стас молниеносно подскочил к ней, заломил руки и потащил к окну.

— Что ты делаешь? — взвизгнула Майя, вырываясь.

Стасик обнаружил титаническую силу, ей не удавалось вырваться, а боль выворачиваемых рук в суставах заставляла подчиняться. У окна он встряхнул ее, процедив в лицо сквозь стиснутые зубы:

— Сейчас скину тебя вниз — и все, стану вдовцом. Я лежу в больнице, никто не видел, как уходил, не увидит, как туда вернусь. А ты… сидела в СИЗО, у тебя суицидальный склад, ты просто чокнутая…

Конечно, оперативники ворвались, они услышали и записали все, что он говорил, ради этого задумана встреча мужа с женой-изменщицей. Когда человеку хочется полюбоваться своим величием, как любил любоваться сверканием камней Стас, на выходе получается — сам себя сдал.

* * *

Собирая вещи мальчишек, Майя практически не разговаривала с родителями, однако не потому, что злилась на мать с отцом. Она не понимала их: почему они чаще принимали сторону Стаса, а не ее? Это же родители, родные… Как же они, люди с богатым житейским опытом, не чувствовали, что рядом с дочерью живет монстр? Вероятно, и Майя тянула эту лямку лишних тройку лет, не желая сталкиваться с непониманием, обвинениями, угрозами, в результате — с болезнями. Она была всем должна. Теперь с долгами покончено. Поэтому, едва заявившись в загородный дом, она сразу обозначила границы:

— Мама и папа, я не хотела вас огорчать и не хочу. Но предупреждаю, я выхожу замуж, его зовут Борис, у него есть сын Болеслав, который будет жить с нами, мы с Борей давно встречаемся. Если вы настроены воинственно к нему и не захотите видеть, не возражаю, это ваш выбор. Но и к моему отнеситесь с пониманием, чтобы окончательно не разладились наши отношения. Мальчики! Попрощайтесь с дедушкой и бабушкой. И в машину!

Мальчишки расселись на заднем сиденье и во все глаза рассматривали мелкое существо с круглыми глазами и прижатой к груди плюшевой обезьяной. Борис сидел за рулем и в зеркало заднего вида наблюдал за детьми, сдерживая смех, — до того они смешно косились друг на друга.

Появилась Майя с двумя большими чемоданами, за ней брели родители. Борис вышел из машины, открыл багажное отделение, забрал чемоданы… Ах, да, конечно, он поздоровался с матерью и отцом Майи, но те движений навстречу не сделали, только вежливо покивали. Уложив чемоданы, снова сел за руль, искоса поглядывая, как прощается Майя с родителями. Холодно. При всем при том вид у тестя с тещей (теперь они в этом статусе у него) виноватый, а это значит…

— Ничего, — плюхнулась Майя на место рядом с водителем, — свыкнутся. И будут любить тебя, Боря, как сына. Поехали.

Мальчишки сидели сзади подозрительно тихо, Майя изредка оглядывалась, не узнавая своих сыновей, устраивающих потасовки везде, где придется. Наконец Никита солидно пробасил:

— Ма, а где папа?

Нет, она не боялась этого вопроса, Майя готовилась к нему, потому ответила без паузы:

— Вы не увидите своего папу теперь очень много лет.

— Он что, бросил нас?

А этот вопрос поставил в тупик, однако и тут Майя нашлась:

— Можно и так сказать. Сейчас ты не способен понять некоторые вещи из жизни взрослых в силу своего возраста, а подрастешь, это будет скоро, я расскажу тебе, что тут произошло. Хорошо?

— Ладно. А это кто?

— Это Болек. Болеслав. Мы будем жить все вместе, поэтому, парни… — Она развернулась всем корпусом и, указывая пальцем на своих сыновей, потребовала: — Поскольку ему шесть лет, а вы уже вполне взрослые, я не позволю обижать его. А ты, Болек, будь снисходительным к моим парням, ведь ты культурный и воспитанный мальчик. Но если возникнут проблемы, поделись со мной, я все улажу, обещаю. Парни, Болек не будет считаться ябедой, вам ясно? Не слышу.

— Яс… Ага, — протянули дети с большой неохотой.

Борис угорал от этого процесса, одновременно сочувствовал Майе, ведь ей придется бороться с этим детским садом практически одной. Тем временем она, убедившись, что дети исподтишка не тыкают друг друга, развернулась лицом к лобовому стеклу. Теперь можно и о насущных проблемах поговорить, одна мучила Бориса, ее следовало решить срочно, он осторожно начал: