Алексей Ракитин - Лекарство от долгой жизни

Уже в девятом часу вечера Алексей Иванович отправился спать. Он имел счастливую способность просыпаться без будильника в любое время, даже непривычное для организма. Засыпая, он мысленно давал себе команду, в какой именно момент времени желает проснуться, и после этого смотрел на часы, задавая тем самым точку отсчёта. Внутри словно запускался часовой механизм, безошибочно отмеряя отпущенное на сон количество часов и минут. Способность спать произвольно отмеренный промежуток времени выработалась у Шумилова ещё в юности, в годы учёбы в училище правоведения. С возрастом этот навык только укрепился и достиг очень высокой точности.

Проснулся Шумилов как того и желал — в самое тёмное, глухое время ночи — в четверть третьего пополуночи. Было необыкновенно тихо и покойно. Дом спал, как, казалось, спало всё вокруг. На полу светлым прямоугольником отпечаталось залитое лунным светом окно. Чтоб не разбудить хозяйку и её детей — уж больно скрипучими были половицы в доме — Алексей Иванович решил именно таким путём, через окошко, выбраться на улицу.

Легко спрыгнув на землю, Алексей тихо скользнул к калитке. Гремя цепью, ему под ноги с трогательной преданностью кинулся хозяйский пёс. Полкан с первого дня, как только Шумилов поселился в доме, всячески демонстрировал новому жильцу признаки собачьего расположения.

— Привет, дружок, — зашептал Шумилов, — тихо, тихо, не шуми… Вот умничка!

Алексей выскользнул на улицу. Хотя ночь была ясная и лунная, улица лежала в глубоком мраке. Между домами и деревьями, росшими вдоль заборов, залегли чернильные тени. Ни зги не видно. Стараясь держаться середины улицы и не шуметь, Шумилов добрался до заброшенного дома. Перемахнуть через забор было для него делом трёх секунд. Он оказался во дворе, сплошь заросшем сорной травою, достигавшей уровня груди. Шумилов подошёл к дому, чёрному, унылому, со слепыми окнами, наглухо закрытыми ставнями. На противоположной стороне дома оказалась большая веранда, к которой вело высокое крыльцо в пять ступеней. На входной двери висел ржавый амбарный замок, весом фунта в три, не меньше. Зная привычку местного населения хранить ключи рядом с дверями, Алексей принялся планомерно ощупывать наличники и Крыльцо. Он проверил каждый выступ, каждое углубление и довольно скоро внизу, подле наличника, нащупал то, что искал — ключ.

Что ж, начало было неплохим. Конечно, могло статься так, что ключа найти ему не удалось бы, и тогда Алексею Ивановичу пришлось бы искать другой способ проникновения в дом, скажем, через чердачное окно. На этот случай он захватил с собою складной «золингеновский» нож. Но пускать его в ход не пришлось, и это была большая удача, поскольку беззвучно вынуть из рамы филёнки и выставить стекло удаётся далеко не всегда.

Когда ключ заскрежетал в ржавом замке, Шумилов решил, что сейчас проснётся добрая половина Аксайки. Однако ничего такого не случилось, даже соседские собаки не подали голоса. Немного приоткрыв дверь, ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь, Шумилов шагнул за порог.

Веранда была пуста и пыльна. Рассохшиеся половицы тревожно заскрипели под ногами. Светлели прямоугольники окон, ничего более разглядеть на веранде не представлялось возможным. В стоячем затхлом воздухе пахло мышами и ещё чем-то неприятно-кислым. Двигаясь со всею возможной осторожностью, Алексей добрался до лестницы, ведущей на чердак. Пару раз он ударился лбом о низкий дверной проём, это заставило его двигаться далее в полусогбенном положении.

В доме скрипело и стонало всё: двери, половицы, чердачный люк. Алексея это обстоятельство чрезвычайно встревожило: он мог только догадываться, как далеко от пустого дома разносятся в ночном воздухе звуки.

Но, наконец, ему удалось добраться до небольшого чердачного окошка, выходившего на улицу. Оно-то и было целью ночного путешествия. Шумилов мысленно поздравил себя: место для наблюдения оказалось выбрано удачно: дом знахаря просматривался хорошо. Сейчас он был погружён в полную темноту, но в рассветных сумерках всё должно было измениться. В конце концов, Макар не мог пускаться в путешествие в кромешной тьме.

Алексей Иванович устроился на своём наблюдательном посту и стал ждать. Примерно в полчетвертого — по петербургским меркам, которыми жил Шумилов, это была ещё глубокая ночь — Ручейники начали оживать. То тут, то там стали раздаваться звуки просыпающейся деревни: скрипы дверей, звякание железных щеколд, мычание коров. Хозяйки приступали к утренней дойке. Через некоторое время коровы, провожаемые женщинами, реже подростками, потянулись на окраину. Шумилов знал, что после утренней дойки хозяйки спать уже не ложатся: в крестьянском хозяйстве всегда найдётся работа. В тех дворах, которые попадали в поле зрения Алексея, появились огоньки — это были окна летних кухонь. Потом стали подавать голос петухи. Вовсе не потому, что они приветствовали восход, а оттого единственно, что хозяйки-кормилицы засыпали в их кормушки зерно.