Алексей Ракитин - Скопец

Впрочем, мешкать он никак не мог. Быстро переписав паспортные данные в блокнот, Алексей извлёк из своего кармана портмоне, в одном из отделений которого он всегда держал «дорожный набор» — завёрнутый в лист плотной бумаги кусочек картона в форме катушки с намотанными на него отрезками ниток разных цветов изрядной длины. В эту картонку всегда были воткнуты и две иголки: длинная и толстая — для верхней одежды и короткая и тонка — для белья. Первый такой запасной набор Алексею собрала матушка, перед тем, как оставить его в пансионе при Училище правоведения, и с тех пор вот уже более десяти лет Шумилов не расставался с нитками и иглами. Любой уважающий себя мужчина должен иметь их под рукой, дабы в любое время, как только в этом возникнет надобность, иметь возможность привести свою одежду в надлежащий вид.

Сноровисто откусив кусок нитки подходящего цвета, Алексей свернул паспорт Анастасии Базаровой и возвратил его на место, после чего быстро зашил подкладку пиджака. Ещё раз внимательно оглядел клетушку лакея. Присев на корточки, прошёл вдоль стен, цепляя плинтус лезвием золингеновского ножика. Плинтус оказался ладно подогнан и везде держался хорошо, никаких щелей, никаких пустот за ним вроде бы не было. Обои, хотя и старые, тоже держались хорошо. Поглядывая на часы, Шумилов взялся выстукивать пол и заглядывать под те паркетины, которые поднимались. Ничего подозрительного, никаких тайников!

В одиннадцать часов тридцать восемь минут Алексей Иванович решил, что обыск пора заканчивать. Перед уходом проверил все свои вещи — не забыл ли, часом, что-либо в комнате? Потом осмотрел обстановку, которую оставлял после себя. Вроде бы всё выглядело ненарушенным, именно так, как и было до его появления. Так же тихо, как он вошёл сюда, с туфлями в руках, Шумилов двинулся обратно. Беспрепятственно миновав комнату, коридор, зал, он прошёл на террасу, где обулся и спустился в сад. Всё так же прячась за кустами и не подходя близко к аллее, достиг ворот и вышел за территорию усадьбы Соковникова.

Почти полтора часа Шумилов бродил по Лесному, рассматривая богатые дачи и их обитателей. Он рассудил, что ему не следует появляться у Соковникова сразу же по окончании общего собрания: подобное совпадение по времени могло возбудить подозрения Базарова. Лишь в начале второго часа пополудни, Шумилов счёл, что пора отправляться на встречу с Василием Александровичем.

Разумеется, он не мог подойти к дому Соковникова пешком, поэтому ему пришлось остановить извозчика и уговорить того подвезти его на расстояние всего-то двухсот саженей [6] Четыреста метров — прим. А. Ракитина . Возница поначалу ехать отказался, решив, что выпивший барин просто дурит, ведь никто ж не берёт извозчика на такую дистанцию! Шумилову, дабы сломить недоверие мужика, пришлось дать тому серебряный рубль.

В четверть второго часа он подъехал в коляске прямо к террасе дома Соковникова. Алексей не успел даже зайти в дом, как ему навстречу вышел сам Василий Александрович: стало быть, ждал его появления у окна.

— Ну-с, что? как всё прошло? — спросил он встревоженно, позабыв даже поздороваться.

— Не нашёл ничего ценного, — сразу же признался Шумилов, решив не мучить собеседника. — Единственная любопытная находка — паспорт на некую Анастасию Владимировну Базарову, даму давадцативосьмилетнего возраста. Сдаётся мне — это его дочь. Вы что-нибудь о ней слышали?

— Нет, истинный крест! Я всегда думал, что он одинок, и что семьи у него нет.

— Видимо, это не так. Данное открытие лишний раз доказывает, что Владимир Викторович — человек «с двойным дном». Он скрытен, осторожен, умён. Я подумаю, как можно эту даму «приложить» к нашей истории. Возможно, для неё в базаровской мизансцене тоже есть место. А теперь расскажите вы, как прошло собрание слуг?

— Полагаю, прекрасно. Всё выглядело в высшей степени натурально, я бы даже сказал, по-доброму. Я собрал слуг, объявил им об аресте Селивёрстова… все, конечно, ахнули. Я продолжил и сказал, что желал бы восстановить по часам события 25 и 26 августа вплоть до моего приезда — кто и чем занимался в эти дни. Сел и принялся записывать рассказы каждого. Слуги вспоминали, между собою спорили, когда воспоминания не совпадали. Любопытно было послушать. В конце концов, я объявил, что доверяю им и не думаю о них плохо, но требую верности. Пообещал поднять жалование в два раза, сказал, что знаю о притеснениях Николая Назаровича, но так вести себя с ними не буду, поэтому пусть они свои чувства к дядюшке не переносят на меня. Все присутствовавшие очень растрогались.