Юрий Власишен - ПетуШОК-2017, или Chicken Odessa. Чисто одесский детектив

Стоп! «Голубь?» Какой еще голубь? Мало мне тонущей коровы, так там еще и голубь?

И только я об этом подумал, стиснув под мышкой крис под охраной пары рушниковых павлинов, как из-за картины, точнее, из зазора между нею и стеной, выходит жирный такой сизарь!

Так вот, кто сделал «буль-гуль», когда я счищал с холста снег!

Явление Христа народу!

Явление посмотрело на меня, как на старого знакомого, потом на моржа и принялось вышагивать, высоко задирая ноги, туда-сюда по снегу, сюда-туда перед «Айвазовским», что твой караул перед Кремлем. Порой голубь остановится, что-то поворчит по-своему «гиль-гуль 4 4 Гиль-гуль, гильгуль (гильгуль нэшамот) – каббалистический термин, обозначающий переселение душ. », поглядит искоса на хозяина, переведет взгляд на картину, потом глянет на улицу, обведет взглядом прохожих и на меня, застывшего столбом, опять посмотрит так внимательно, будто читает тантрические заклятия на моем шарфу; затем снова скосит глаз на «Девятый вал», постоит-постоит, подумает (типа решает задачу «Найди 9 отличий») и опять продолжит мерить шаги.

Весь снежный «холст» тротуара испещрен его следами в виде пасифика, символа мира.

– А шо, голубя зовут Айвазовский? – спросил я, когда ко мне вернулся дар речи. Я ведь тоже его узнал! Не сразу, но узнал в нем моего Спартака. Моего покойного «петушка». Betta splendens!

Это не могло быть совпадением! Подняв глаза еще выше, на стену, я увидел знак .

Более красноречивым знаком могло бы быть разве что упавшее с груши-старушки потрепанное издание все еще популярного «Кольца царя Соломона», где автор Конрад Захариас Лоренц, к слову припоминает индонезийских головорезов:

«Маленькая коричневато-серая рыбка, лежащая со сложенными плавниками в углу аквариума, внешне не представляет собой ничего замечательного. И только если другая рыбка, первоначально такая же невзрачная, приблизится к ней, и они заметят друг друга, только тогда они начинают словно светиться изнутри и постепенно накаляться великолепием. Румянец пропитывает их тела почти так же быстро, как проволока электрической плитки становится красной при пропускании электрического тока. Плавники расправляются, как декоративные веера, настолько внезапно, что почти ожидаешь услышать звук, какой издаёт раскрываемый зонтик. А затем следует танец обжигающей страсти, не игра, но танец жизни и смерти, начало и конец всего.

Цель такой дуэли – запугать противника и одновременно привести себя в состояние бесстрашия. У рыб длительность этих приготовлений, их ритуальный характер и, главным образом, замечательный показ красочного наряда и развернутых плавников, имеющие целью запугать, сломить противника, маскируют для непосвященного всю серьёзность ситуации. Бойцы во всём великолепии своих нарядов кажутся настроенными менее враждебно, чем это есть в действительности: вы также не склонны приписывать им жестокую отвагу и презрение к смерти, как не связывается в нашем представлении охота за головами почти женственной красоты индонезийских воинов».

Лоренца нам не надо. И Захариаса тем более. Мы сами с глазами.

Имеющий глаза – и так увидит. Знак. На самом верху внешней стены Староконного рынка, на две головы выше чудика-продавца кто-то намалевал спреем размашистое черно-синее граффити «ЧЕ НОМО ЕЦ или СМЕ ТЬ!».

Я пригляделся: на трех пропущенных Р налип снег. Почему этот одесский снег любит Р?

Не любит. Потому что одесский.

В любом случае, в отличие от русалки на груди «расклешенного» торговца, это настенное творение было свежим. Мне даже почудилось, что я чую запах…

Где-то там, в детстве А и Б сидели на трубе, а тут Ч и Е и Р и остальные слегка занесенные снегом, но все же читабельные, буквы призыва-угрозы «сидели» на штанге. На штанге футбольных ворот. Такая натуралистичная, круглая, слегка накренившаяся штанга и такие нахохленные острые буквы, от которых веяло отчаянием. Особенно от последнего слова, которое буквально придавило собой правый край штанги.

Не внушал оптимизма и нарисованный мартын , сидящий на союзе «или». Ему бы пересесть поближе к «ЧЕРНОМОРЦУ» – тогда б, возможно, и штанга выровнялась, и «СМЕРТЬ» бы так не выделялась. Вместо этого мартын, словно слетевший с логотипа ФК «Черноморец», плакал: нескупая такая слеза, размером с твой кулак скатывается по его щеке и вот-вот упадет на голову моржа.

Но он-то в чем виноват?

Почему фанаты «Черноморца» написали свое граффити именно на этом сегменте рыночной стены, перед которым тощий одессит старой закалки выставил на продажу Айвазовского, а до того укроазиат – свой крис?