Лариса Соболева - Синий, белый, красный, желтый

— Бог с ней, Маша. Матильде скоро семьдесят четыре, не то что нам.

— Тоже мне, нашла оправдание, — сердилась и на нее Машка Цеткин. — Пускай харчи отрабатывает и свой паршивый характер. Как жрать Нинкины яства, она в первых рядах, а как чего полезное сделать — от нее не дождешься…

Нина хотела только покоя, поэтому в категоричной форме приказала не дежурить у ее постели. Долли навещала ее каждый день, разумеется, каждый день пересказывала, как все спасали Нину. Причем всякий раз в ее рассказе появлялись новые и новые подробности. А в субботу нагрянула целая толпа проведать Нину. Сначала пришли Мишка и Долли со Славкой, над которым она взяла шефство.

— О, мой спаситель! — улыбнулась Нина.

Тот приблизился, поставил пакет на тумбочку и сказал:

— Это тебе. — Потом указал пальцем на перебинтованную голову: — Болит?

— Иногда. — Нина взяла его за руку. — Славка, спасибо. Если бы не ты…

— Да чего там… — Его распирало от гордости.

— Вы садитесь, — предложила Нина Долли и Мише. — Кстати, Долька, а почему я в отдельной палате? Только сегодня узнала, что отдельные палаты платные. Кто платит?

— Началось, — закатила глаза к потолку Долли. — Сразу видно: пошла на поправку. Ну, я плачу. И нечего жадничать, у нас же есть бабки, ну, те… что я в доме…

— Это мотовство, — сказала Нина. — К даровым деньгам люди быстро привыкают.

— А мы, чтобы не привыкнуть к ним, быстренько их потратим, — беспечно заявила Долли. — Как только ты выйдешь отсюда, поедем отдохнуть куда-нибудь на Канары. И Славку прихватим, я договорюсь с директором детского дома.

— Ух ты! — воскликнул Слава. — Правда, меня возьмешь, тетя Долли?

Та в ответ кивнула, на ее лице обозначилось выражение, какое бывает у мамаш, души не чающих в своем чаде.

— Как там мой ресторанчик? — обеспокоенно спросила Нина.

— Как по маслу, — отрапортовала Долли. — Каждый день одно и то же спрашиваешь. Да! Чуть не забыла. Паша Кореец справлялся о тебе, привет передавал. Навестить не может, он сейчас в бегах. А этот пакетик принес от него один амбал с бандитской рожей.

Нина взяла пакет, вынула коробку конфет и отдала Славке, который сразу спросил, все можно съесть или кому-то оставить.

— Лопай все, — разрешила Нина.

— Бедненький, — вздохнула Долли, глядя на мальчика, деловито сдирающего целлофан с коробки. — Их там плохо кормят. Мишка, чего молчишь?

— Как ты? — поинтересовался он у Нины.

— Нормально, — нахмурилась Нина. — Я, наверное, внучка Машки Цеткин, такая же по-пролетарски крепкая. Только сны снятся… без сюжета. Одно лицо Николая Львовича и пистолет, направленный на меня. Вижу дуло, которое растет, растет, и я знаю, что сейчас будет выстрел. К счастью, просыпаюсь.

— Пройдет, — заверила Долли. — Представляешь, что снится Пашке Корейцу? Сколько в него стреляли, а сколько он перестрелял…

— Можно? — заглянул в палату Рыков.

— А, — протянула Нина. — Я думала, вы забыли обо мне.

— Как можно, Нина! — сказал он, заходя в палату. За ним вошел Дима с цветами. — Всем привет. Ну, выглядишь ты великолепно.

Возникла неловкая пауза. Нина искоса наблюдала за всеми и заметила: Долли и Мише было неприятно, что Рыков пришел ее навестить. Странно, так дружно выручали ее, и вдруг такая открытая неприязнь. Разряжая обстановку, Нина попросила еще раз рассказать о том, как ее спасали. Начались воспоминания. После всего, что случилось, Нину мучил один вопрос:

— Анатолий Трофимович, почему он это сделал?

— Застрелился? — понял Рыков, о ком идет речь. — Последние его минуты ты провела с ним, ты и должна знать. Огласки боялся, я так думаю.

Нина отвела глаза в сторону, мысленно перенесясь в дачный дом. Огласки? Конечно. И еще он нашел способ убить память. Но теперь Нина мечтала вытеснить из своей памяти его, Николая Львовича. Возможно, это когда-нибудь удастся.

— Нина, прости нас, что взвалили на тебя свою работу, — сказал Рыков. — Ты отлично справилась. Зато теперь могу признаться, почему так настаивал на твоем участии, почему Славку навязал. Николая Львовича видел Дима у твоего кафе, когда следил за тобой. Вот тогда-то я и заподозрил, кто есть К. Николай — Коля.

— Какого черта вы не сказали мне об этом?

— Во-первых, список подозреваемых от этого не уменьшился. К тому же я не был уверен, что это именно он, слишком аномальной казалась его связь с невесткой. Глеба тоже не списывал со счетов. Да и остальные были под подозрением. Кто из них — надо было доказать. Во-вторых, учитывая твою эмоциональность, нельзя было говорить. Ты бы обязательно выдала себя. В-третьих, я же не знал, что у тебя была кассета с таким мощным компроматом на него! И что ты решишь посмотреть ее прямо на даче. Отправляя туда вас со Славкой, мы надеялись, что каким-то образом добудем недостающие звенья. По нашим расчетам, настоящий убийца должен был пойти с тобой на контакт, попытаться осторожно выяснить, что тебе известно. Нервы сдают у всех, человек делает ошибки. Зная, что тебе многое известно, он должен был где-то проколоться. Сергей вел запись, слышал, как ты просила Славу отнести видеокамеру наверх. Потом раздавались различные шумы, и Сергей не понял, поднялась ты наверх или нет. Затем были треск и тишина. Мы потеряли с тобой связь.