Лариса Соболева - Синий, белый, красный, желтый

— Стоишь? — шепотом спросил Миша.

— Стою, — откликнулся он изнутри дома.

Миша подал знак Рыкову, чтобы тот отпустил страховку. В окно они видели, как мальчик смотал веревку, дабы не тратить время на освобождение от нее, и на цыпочках побежал к двери. Все, кроме Димы, державшего лестницу под прицелом, ринулись за угол на веранду. Раздалось два щелчка, Рыков и Миша вошли в дом, за ними Сергей и Дима, вытащив пистолеты.

— Слава, беги к тете Долли, — торопливо сказал Рыков, мальчик послушно убежал. — Теперь идем… Ни вдоха… Проверяем все комнаты…

Нина вытаращила глаза:

— Что-что? Мальчик? Почему?

— Это мальчик из детского дома. Я был там с шефским визитом и видел Славу в роли паука, нам показывали «Муху-Цокотуху». Признаться, я не верил в существование ребенка, да и Глеб утверждал, будто совместных детей у вас нет. Тем временем обстоятельства сложились удачно: убийцу нашли, дело закрыли. Но ты… тебе мало было приключений, понадобилось доказывать, что у тебя есть сын. На этот раз я готов был поверить тебе, а не Глебу. Да-да, было такое. Но стоило увидеть фотографии мальчика, я понял, что ты лжешь. В твоей лжи я усмотрел новые козни, потому и настаивал привезти ребенка на дачу. И когда его увидел перед собой, уже не сомневался, что это мальчик из детского дома. Ты опасная штучка, Нина. Удовлетвори мое любопытство, кто тебе помогал? Сама ты не могла выдрать мальчика из детдома, прилепить «жучок», значит, кто-то помогал.

Вот почему он тянул. Ему надо знать сообщников Нины.

— Никто. Это мой ребенок. И Глеба. (Вдруг у него дрогнет рука?) Да, я держала его в детском доме. Вы же не знаете, как я жила. Глеб бросил меня, не было денег…

— Не распыляйся попусту, я сделаю анализы. Если это мой внук, можешь не беспокоиться о нем. Скажи одно: с кем ты в сговоре? Нина, пойми, тебе все равно никто не поможет. Кассету с убийством я забрал у Роберта и уничтожил. И ту кассету, на которой ты видела меня с Валентиной в постели, тоже уничтожил. На меня ничего нет, ничего. Мне просто интересно, что ты еще придумала? Скажу больше, я восторгаюсь тобой, Нина.

— Вас найдут, — заверила она.

— Ты намекаешь на тех, кто прилепил тебе «жучок»? Где же они? Почему не освободили тебя до сих пор? Потому что не знают, где ты находишься. Здесь было полно свидетелей, они подтвердят, что ты ушла с дачи, я им подкинул эту мысль. Нина пропала без вести, как пропадают сотни людей. Видишь, на меня ничего нет, — повторил он, как будто внушал себе же.

— Да, господин К., ты все просчитал, — закивала Нина и тут же поморщилась от боли в голове.

— Если бы ты умела считать, оставила бы все как есть. Ты же получила свое, Глеб согласился жениться на тебе…

— Что? — превозмогая боль, спросила Нина. — Он согласился? Как это — согласился? Вы договорились, да? Он… знает, что ты спал с его женой?

— К сожалению, — прохрипел он. Для Нины стало очевидным, что воспоминания причиняют ему страдания. Очевидным было и то, что ему необходимо разделить груз стыда с кем-нибудь еще. Нина подходила на роль слушательницы как нельзя лучше: она выслушает исповедь и умрет. — В несессере Валентины есть второе дно, Глеб там обнаружил кассету, на которой я и Валентина… ну, ты видела. Только ты смотрела оригинал, а Глеб нашел копию — обычную видеокассету. После этого он ушел от тебя, потребовал у меня объяснений… Я пережил самые страшные минуты в жизни… но рассказал ему все… показал дневник Валентины. Глебу предстояло решить, сажать меня за решетку или… Он выбрал второе. Глеб решил не выносить сор из избы, потому что он мой сын. Правда, Глеб поставил условие: он женится на тебе. По нашим расчетам ты должна была бросить поиски убийцы, ведь все выяснилось, ты любишь Глеба, что еще нужно для счастья? Но ты… не остановилась.

— Какая гадость… — вырвалось у Нины. Сама мысль даже в нынешнем положении, что Глеб ее хотел использовать, была унизительной и омерзительной. Кого же она любила столько лет?! Ничтожество. — Глеб знает, что я здесь?

— Нет, конечно. Он бы не позволил. Ты ему нравишься, Нина. А знаешь, я должен признать, что ты бы сделала моего сына счастливым. Жаль, что я не оценил тебя раньше. М-да, печально… Нас окружает такая мишура — деньги, слава, почет, уважение. Мы не понимаем, что это мелочи по сравнению с жизнью и смертью. Задумываемся об этом, да и то ненадолго, когда умирает кто-то из близких. Тяжесть утраты стирается, нас вновь захватывает в плен мишура. Это она мешает сделать правильный выбор, потому что обманчива. Все кажется, не успеешь взять чего-то от жизни, торопишься, невзначай играешь чужими жизнями. А потом — бац! — своя жизнь по роковой случайности очутилась на краю пропасти. Кто же хочет упасть туда? Никто. Все балансируют на краю и, чтобы удержаться, спихивают туда других. Это закон. Но когда приходишь к таким выводам, становится невыносимо больно, что пропустил нечто важное, нечаянно потерял себя. Меня никто так не любил, как ты любишь Глеба, никто. Это и есть то, что я пропустил, не изведал. Ты понимаешь, о чем я говорю?