Кристина Линси - Обгон на дальней дистанции

– А почему тот парень заступился за Вас? – уточнил он.

– Узнал он меня, хотя прошло несколько лет. Мы отдыхали вместе в Сочи. Я его тоже вспомнила. Он подружился с сыном Вязовых.

– А имя этого парня Вам известно?

– Рэм. В Сочи он отдыхал вместе с родственниками. Имена у них простые, но стерлись уже из памяти.

– Маруся и Валентин, – подсказал Анатолий.

– Верно! Маруся была видная девушка, и Валентин, жених ее, тоже симпатичный. Потом я только с Вязовыми общалась, а Марусю, Валентина и Рэма не видела. А в тот день судьба свела меня с Рэмом, будто специально. Наверное, бог услышал мои молитвы. Я ведь не виновата в том, что долго болела и задолжала банку.

– Вам известен телефон Вязовых?

– Они умерли оба, а их сын живет в Синедольске. Его телефонный номер не знаю, но адрес назвать могу.

Записав адрес, Анатолий поблагодарил женщину и попрощался с ней. В тот же день он уехал из Москвы.

Анатолий искал Рэма давно, и уже почти потерял надежду, когда вдруг появилась новая информация. Возможно, он ошибается. Рэм мог отправиться не к Вязову, а в другое место. Но проверка не помешает, хотя посещать Синедольск нет желания. С этим городом у Анатолия связаны мучительные воспоминания.

«Умирать страшно в тех случаях, когда смерть приходит внезапно или необоснованно. Быстрая гибель – самая легкая, потому что не успеваешь ничего понять. Именно понять, а не почувствовать. Физическая боль ничтожна по сравнению с душевной. Нелепая, беспричинная смерть вызывает недоумение и обиду. Она может быть мгновенной и яркой, словно вспышка молнии, или нудной и тусклой, как нравоучительная лекция на непонятную, бесполезную тему. Но любой ее вариант кажется возмутительным и порождает массу однотипных вопросов: «За что? Почему? Зачем?».

Смерть бывает разной, но никогда – желанной. Не верьте людям, которые утверждают, что хотят быстрее покинуть этот мир! Они цепляются за жизнь сильнее, чем многие другие, и говорят так потому, что ожидают сочувствия. Даже безнадежные больные не жаждут смерти. Им нужно лишь избавление от мучений. А миф о загробной жизни – сплошное лицемерие, попытка скрыть панический ужас ожидания неизбежного. Само словосочетание «загробная жизнь» звучит абсурдно. Оно вселяет надежду, но не уменьшает страх смерти, потому что это противоестественно. Боязнь умереть – одно из проявлений инстинкта самосохранения».

Тонкие, изящные пальцы замерли в воздухе, повиснув над клавиатурой. Перечитав и проанализировав текст, Лариса сочла его отвратительным. Мысли мрачные, глупые, к тому же изложены коряво. Напоминает неудачное школьное сочинение, хотя в школе на подобные темы не пишут. И, вообще, почему она должна рассуждать о смерти? Какой в этом смысл? Никакого!

Сначала возникли мысли, показавшиеся важными и достойными сохранения. Потом стало ясно, что это бред. Повышение температуры все-таки влияет на психику. Банальное ОРВИ заставило оптимистку думать о смерти. И не только думать, а даже писать на эту тему. Но, если такое уже случилось, то надо попробовать противоположный вариант и пофилософствовать о жизни. Все равно заняться сейчас нечем.

И снова ожила клавиатура. На экране монитора замелькали слова. Нужные фразы возникали мгновенно, как по заказу. Текст будто был составлен заранее кем-то другим, а теперь его просто диктовали Ларисе. Она удивлялась, но продолжала печатать.

«Жизнь – это дистанция. Ее длина индивидуальна. Все зависит от главной цели, которая и является финишем. Если человек быстро достиг предела своих мечтаний, и все его желания осуществились, то ему становится скучно. Тогда он начинает думать о смерти, и она не замедлит явиться».

Опять что-то не то! Ведь хотела писать о жизни! Откуда взялся такой пессимизм? Наверное, болезнь так плохо влияет.

Закрыв Word, Лариса обратилась к надежному источнику информации. В интернете можно найти все. Ларису интересовали осложнения ОРВИ. Интернет услужливо выдал список. Депрессия отсутствовала в перечне. Уже ночь, но спать не хочется. Голова ясная, словно после кофе. Но Лариса пила только воду и теплое молоко.

Снова начался озноб. Модное жаропонижающее средство не помогло, хотя прошло уже больше часа. Фармацевт уверяла, что лекарство начнет действовать через двадцать минут, а эффект сохранится в течение восьми часов. Может быть, одной капсулы маловато? Лариса открыла коробку, собираясь принять лекарство, и не поверила глазам. Все капсулы были на месте! Все десять, целые и невредимые! Как такое могло случиться?! Хотела принять, но забыла? Нет! Лариса точно помнила, как открыла коробку, вскрыла упаковку, достала капсулу, проглотила и запила водой.