Владимир Кашин - Чужое оружие. По ту сторону добра. Следы на воде

— Что вы! У Бореньки было денег ровно на бутылку портвейна. И ни копейки больше.

— Но его могли угостить.

— Нас тут никто не угощал. Не те люди живут… Только бандит Крапивцев… угостил его навек!..

Глаза Таисии Григорьевны снова наполнились слезами.

— Успокойтесь, — попросил Коваль. — Лучше расскажите о том вечере по порядку. Когда пришли гости, как уселись за стол, что пили, ели… Значит, приехала сестра с дочерью и земляк Андрей Гаврилович…

— Да, — кивнула Таисия Григорьевна. — Только Катруся приехала сначала без Джейн, с Андреем Гавриловичем.

— Ваш муж, Борис Сергеевич, в это время был дома?

— Да. Потом вдруг появилась Джейн.

— Искала мать?

— Нет. Прибежала напиться, с пляжа. А когда увидела мать, то обрадовалась. Спросила: «Тебе лучше?»

— Значит, беседовали, выпивали. Кто-нибудь еще заходил?

— Больше никого не было.

— А долго вы сидели?

— Порядком.

— Кроме Бориса Сергеевича, никто не выходил?

— Нет. Потом мы все вышли на свежий воздух… в сад.

— И муж тоже?

— Боренька? — Таисия Григорьевна задумалась. — Боренька? — спрашивала она себя. — А как же! Вот, правда, в саду не припоминаю… Но, наверное, был…

— А Крапивцев в тот день не приходил к вам?

— Нет.

— Возможно, когда вы были в саду, сосед зашел к Борису Сергеевичу?

— Крапивцев у нас вообще редко показывался. Раза три-четыре всего…

Коваль пока еще вслепую пробирался к цели. Лишь отдельные незначительные детали вызывали у него вспышку озарения.

— О чем вы беседовали за столом?

— Больше всего об Англии. Катя рассказывала.

— Ссоры никакой не было?

— Что вы! — Она замахала на Коваля руками. В зеркале, казалось, пробовала взлететь тяжелая нескладная птица. — Правда, Боря немного критиковал врача. Это он умел…

— Бутылки, которые принесла ваша сестра и земляк, были запечатаны?

— Конечно.

— Сколько их было?

— Две.

— А та, что принес Борис Сергеевич?

— Тоже.

— Вы уверены, что он взял ее в ларьке?

— Где же еще!

Коваль ничем не проявлял своего нетерпения, снова и снова возвращался к тому вечеру, который так трагически закончился на даче. Хозяйка комнатки все чаще посматривала в зеркало, и Коваль решил, что ее можно расспрашивать обо всем.

— Когда Борис Сергеевич пошел к Крапивцеву?

— Это когда Катруся с Андреем Гавриловичем поехали в город, а мы с Джейн отправились на Днепр.

— На дворе было еще светло?

— Да. Мы пошли на вечерний клев.

— В котором часу?

— У меня нет часов, — Таисия Григорьевна развела виновато руками.

— Хотя бы приблизительно…

— Кажется, в восьмом.

— Клев уже давно начался, — заметил Коваль.

— Мы опоздали немного… Зато посидели на берегу.

— А Борис Сергеевич?

— Он не пошел с нами. Отправился к Крапивцеву.

— Откуда вы знаете, что именно к Крапивцеву, а не к кому-нибудь другому?

— Он сам сказал: «Зайду к жмоту, чего он за межу лезет!» Крапивцев навозил земли под проволоку, которая разделяет наши участки, посадил там помидоры, у самого края, и окучил их так, что растут они на его стороне, а земляная насыпь наполовину на нашей земле. Так с полметра шириной по всей меже и забрал. Там у нас была узенькая тропинка вдоль проволоки, простите, к туалету, а теперь она засыпана… пришлось новую прокладывать…

— Настроение у вашего мужа было воинственное?

— Как всегда, когда выпьет.

— Много выпил?

— Больше всех. Но ему в последнее время и стакана хватало.

— Расскажите, как вы его нашли.

Таисия Григорьевна тяжело вздохнула и опустила голову. После длительной паузы продолжала, уже не глядя ни на подполковника, ни в зеркало:

— Он долго не возвращался, и я забеспокоилась. Уже стемнело, ветер сорвался, стало накрапывать. Сперва подумала, что засиделся и пережидает дождь, но когда вспомнила, с каким настроением пошел к соседу, мне стало страшно. Будто чуяла беду… — Она начала ломать свои пальцы.

— Продолжайте, пожалуйста, — поторопил Коваль, не давая ей уйти в свое горе.

— Когда дождь перестал, он был недолгим, я набросила платок и побежала на улицу. Никогда не забуду этой ночи! Все было наполнено тревогой! Ветер срывал с низкого черного неба последние капли дождя, набросал в наш узкий переулок мокрых листьев. Я спотыкалась в темноте, хваталась за деревянные заборчики, шла, не зная, где искать мужа. Боялась, что он поскользнулся и упал, разбился. Завернула за угол к Крапивцевым: может, он еще у них. Сердце в страхе сжималось, в темноте рисовались всякие видения, столбики ворот казались человеческими фигурами, всякий кустик под забором — Боренькой… Шла, выставив вперед руки, боялась удариться…