Саймон Гандольфи - Золотая паутина

Марко купил в Нассау семиметровую надувную лодку новой модели с мощным мотором. Теперь у них было достаточно места на пятерых, да и мощности для груза – восьми баллонов, троса и тяжелого якорного каната – хватало. Трент поручил Марко объяснить Аурии, почему они ушли из порта. Аурия же должна была успокоить Рика. Спустя час после наступления темноты они миновали кромку рифов и благополучно стали на якорь. Трент набросал чертеж расположения "Красотки" в пещере и объяснил, как он собирается добраться до пробоин в машинном отделении.

Марко сразу сообразил, что в момент, когда начала рушиться "крыша" пещеры, Трент находился внутри яхты, и поэтому ему пришлось нырнуть еще раз.

– И что, ты снова вернулся туда – один?

Трент рассказал, как он сначала был в недоумении, глядя на показания магнитометра. Когда же понял, что "крыша" не может так влиять на магнитометр, взял напрокат у смотрителя маяка его "Зодиак", чтобы еще раз все проверить на месте. Конечно, все дело было в балласте.

Первыми погрузились Трент и Марко, захватив с собой новый якорный канат. Они обследовали старый канат, который терся о край отверстия пещеры. Трент старался не вспоминать о своем последнем погружении, но это было выше его сил. Когда они спускались по канату вдоль скалы, его била нервная дрожь. Марко, очевидно, понимал его состояние.

Бледные лучи света от фонарей разрывали темную толщу воды, когда они погружались на глубину сорок восемь метров. Трент явственно ощущал тяжесть давящей на него воды, и за время долгого спуска несколько раз выравнивал давление в маске. Страшное давление сверху и разверстая пустая, как беззубая пасть, бездна пещеры – внизу. И его вновь пробрала дрожь, когда он вспомнил, как впервые увидел искореженные остатки палубных надстроек "Красотки".

Рулевая рубка и кают-компания исчезли без следа, но там и сям торчали на несколько сантиметров над палубой их жалкие обломки. Трапы в машинное отделение, носовые и кормовые помещения были завалены обломками. Разбитый нос яхты совсем оторвался, и в передней части зияла огромная дыра. Останки новозеландцев, видимо, погрузились на дно. Снасти, обломки мачт, опорные брусья, тиковые поручни – все это исчезло вместе с носовой частью и бушпритом, но массивные латунные полуклюзы на юте, прочно прикрепленные болтами к бимсам главной палубы, сохранились на своих местах.

"Красотка" лежала, упершись бортом в скальную стену. Трент указал Марко на кормовой полу клюз на левом борту. Марко закрепил на нем новый канат, и они, оттолкнувшись, стали подниматься вдоль стены пещеры. Пока им еще было рано останавливаться для декомпрессии. Они завели канат вперед под углом, обернули вокруг носовой части яхты, натянули и привязали конец к коралловой глыбе, лежавшей метрах в девяти от края пещеры. Затем Трент убрал старый канат, и они всплыли на поверхность. Сидя в "Зодиаке", они выждали около часа, пока "Красотка" примет новое положение.

При следующем погружении с Трентом нырнул Пепито. Мексиканец захватил с собой пилу и ломик, а Трент взял четыре фонаря. Когда "Красотка", меняя положение, повернулась и легла на новый канат, она прочертила бортом по известняковой стене пещеры. Лучи фонарей отражались в поднявшейся при этом тонкой взвеси, так что они плыли в мягко светящемся облаке, в котором, охотясь за морскими рачками, сновали мелкие рыбы. Опустившись на новый канат, "Красотка" повернулась вокруг своей оси и теперь висела носовой частью книзу, а палуба ее прижалась к скале.

Трент показал Пепито жестом, что, мол, все здорово, и поплыл вдоль правого борта к пробоине в машинном отделении.

Пока Пепито пилил доски обшивки, Трент держал фонари. Они внимательно следили за состоянием друг друга, так как на такой глубине велика опасность азотного отравления. Работать больше шести минут было нельзя, и Трент подал Пепито сигнал подниматься.

Снова целый час пришлось выжидать на "Зодиаке". На этот раз Пепито нырнул с Марко. Из-за пугающей бездны внизу и близости кубинского побережья оставшиеся на борту "Зодиака" говорили шепотом. Волны ударялись о борт резиновой лодки; сюда доносились запахи берега; они слышали время от времени звук проезжавших по прибрежной дороге машин и мягкое постукивание одноцилиндрового двигателя рыболовецкого судна у кромки кораллового рифа. Иногда, когда на них падал луч маяка, Трент видел вскипающие на поверхности пузырьки воздуха. Выходя на поверхность воды, воздушные пузырьки отливали серебром, и Трент подумал о золоте, лежащем в трюме яхты. Ему хотелось сказать что-нибудь ободряющее Аурии, чтобы освободить ее от страхов и смягчить гнев, который она изливала на него, – может быть, сказать, что он все понимает? Но именно теперь, когда они вот-вот должны поднять наверх золото, он был не так уверен в результатах, как тогда, в доме Роджертона-Смита. И он вспомнил, что Роджертон-Смит, смеясь над ним, говорил, будто он узурпировал у Бога право быть высшим судией.