Саймон Гандольфи - Золотая паутина

Стеллажи с папками делили бункер на узкие проходы, в конце каждого из них был оборудован маленький кабинетик с голым стальным столом и двумя простыми металлическими стульями. Пожилой дежурный офицер просмотрел содержимое кейса Эстобана, затем пропустил его в проход Е, в конце которого, между рядами коричневых папок, на столе были видны подошвы американских спортивных туфель Родди.

– Привет, Родди, – сказал Эстобан. – Как поживает привилегированный класс?

Родди отложил в сторону папку, отбросил со лба завиток темных волос и тепло улыбнулся:

– Привилегированный класс много работает, мало получает, но не жалуется.

– Насколько я слышал, есть новое задание. – Эстобан зацепил ногой и подтянул к себе стул и плюхнулся на сиденье, как мешок, утирая пот рукавом.

– Ты опять шел пешком по лестнице, вместо того чтобы подняться на лифте, – заметил Родди. Ему-то было прохладно в импортной спортивной рубашке.

– Из принципа, – отозвался Эстобан и кивнул на кипу папок. – Есть что-нибудь интересное?

– По большей части сообщения от рыбаков. – Родди передал ему верхнюю папку. – Мне приказано найти несколько имен для ООНовцев по делам, связанным с наркотиками.

– Что – починяем капиталистические заборы?

Родди пожал плечами:

– ЦК нуждается в иностранных капиталовложениях.

– Скоро они будут зазывать этих вонючих миллионеров из Майами. Ну, конечно, за исключением твоей родни, – сказал Эстобан и слегка ухмыльнулся, наблюдая за выражением лица Родди. Отец и дед Эстобана пахали на плантациях сахарного тростника, как рабы. Несмотря на такую разницу в происхождении, Эстобан хорошо относился к Родди. Он вынул из кейса папку.

– Родди, у меня к тебе большая просьба. Вот этого сукиного сына мне нужно достать – лучше всего заманить в кубинские воды. – Бросив папку на стол Родди, Эстобан произнес, будто сплюнул: "Имя этого человека – Трент".

Эстобан смотрел на Родди, а тот разглядывал фотографию, бородача, сидящего в рубке большого катамарана. Родди начал читать дело Трента. Эстобан терпеливо ждал. Когда Родди дошел до середины второй страницы и многозначительно свистнул, Эстобан кивнул головой.

– Профессиональный убийца, – спокойно сказал он, серьезно и прямо глядя в глаза Родди, как будто убеждая его отказаться от роли дилетанта и всерьез взяться за дело. – Он убил много наших людей – настоящих революционеров. Поймай его, Родди, сделай это для меня, и я буду у тебя в долгу. Сейчас у него неважно с деньгами, возможно, он клюнет, и нам удастся его взять.

Родди предпочитал работать поздно вечером, чтобы не тратить бензин в часы пик. Было восемь часов, когда он вышел из офиса. Он несколько раз перечитал дело Трента от корки до корки. В досье отмечалось, что англичанин появляется под разными именами в самых различных странах – от Сирии до Аргентины. Приводился также список якобы совершенных им убийств – якобы, потому что он редко оставлял хоть какие-нибудь следы. Среди убитых были ирландцы, немцы, арабы, латиноамериканцы. Если добавить, что немногочисленные свидетели давали очень разные описания убийцы, то можно констатировать, что либо Трент был мастером перевоплощений, либо ему приписывались преступления, совершенные в действительности другими. Стоило ему сбрить бороду – и фотография тогда вряд ли уже поможет; но по крайней мере катамаран "Золотая девушка" обнаружить нетрудно, и разработанный план поимки был превосходен. Перед тем как покинуть офис, Родди продумал детали.

Дефицит горючего заставил его освоить новый стиль вождения машины. Он медленно двигался вдоль набережной Малекон вместе с потоком машин, попеременно одинаково легко нажимая на педаль газа и тормоза.

Поднялся прохладный морской бриз, и городская молодежь высыпала на эспланаду. Родди наблюдал за силуэтами парочек, выделявшимися на фоне бледно-серой стены набережной. Лейтенант был равнодушен к политике. В глубине души он, конечно, признавал, что ему повезло родиться в элитарной среде. Ну и что с того, что представители элиты имеют больше благ при капитализме, чем могут получить на Кубе. Каково бы ни было его происхождение, он был детищем революции и научился извлекать радости из менее изысканных удовольствий, чем те, что получали его кузены в Майами и Доминиканской Республике. Этим он отличался от отца и сестры, что весьма его беспокоило. Куба вполне ему подходила.

Въехав в ворота, он поставил свою машину рядом с отцовской казенной "Волгой". Затем прошел через сад в кабинет отца. Адмирал, сняв пиджак, лежал с ногами на кожаном диване, попыхивая сигарой, и читал вчерашнюю "Майами геральд".