Елена Джеро - Лоб Желтый Карман. Место преступления - виа Аппиа Антика

Обойдя напоследок две витые колонны (и за ними никто не прятался, кроме горбатой стремянки), она направилась в противоположный конец помещения. Зигзагами пересекла пространство (черные напольные плиты чередовались с белыми, и Анна старалась наступать только на белые – некоторые детские игры переходят во взрослую жизнь) и толкнула витражную дверь, ведущую в кабинет-курительную.

При жизни графа это помещение использовалось в качестве джентльменского клуба. Потягивая многолетние напитки, мужчины играли здесь в шахматы или брисколу 10 10 Брискола – карточная игра. , курили и обсуждали политику Альдо Моро. Здесь рождались идеи и заключались сделки. Теперь же о делах минувших лет напоминал только зачехленный бильярдный стол под зеленым абажуром.

Кроме него из мебели выжил только изогнувшийся буквой «П» диван, обитый кожей цвета шоколада, в нише которого устроился низенький стеклянный столик. Его Анна не сразу увидела – солнечный свет из высоких стрельчатых окон после темноты резал глаза. Потом пригляделась. На столике стояла гильотина для сигар и пепельница с единственным окурком. Напротив пепельницы, на диване, сидел одетый во вчерашнее Роберто, откинув голову на покатую спинку. Одной рукой он вцепился в подлокотник, другой оттягивал вниз воротник рубашки. На бледной шее маленьким айсбергом торчал кадык.

Анна смотрела только на этот кадык и не замечала, что кричит. Перестала, только когда перед глазами выросло двигающее губами лицо Дидье. Кроме лица, в кадр влезла загорелая грудь, совершенно без растительности, но с золотой буквой «D» на толстой цепи, и трусы. Трусы с нарисованными наручниками – она такие видела в «Интимиссими», все думала: кто их такие покупает? Вот, значит, кто. Это показалось таким невероятно смешным, что девушка захохотала.

– Это шок, – различила она через несколько секунд или минут голос Маурицио. Он тоже был с голым торсом, но в брюках. Подошел к дивану, потрогал запястье брата, покачал кому-то головой.

Анна повернулась. У двери сгрудились остальные родственники, кто в чем. Карло был в пижаме и шлепанцах, Патриция – босиком, в ночной сорочке, Филиппо в измятой со сна футболке и туфлях. Одна Клаудия уже успела навести марафет: волосы уложены, губки блестят помадой, на шее – свежий цветастый платочек.

– Ребенка, ради всего святого, уберите! – скомандовала Патриция, пытаясь заслонить от Филиппо картину, грозящую надолго травмировать детскую душу. Даже, может быть, навсегда.

Клаудия проворно схватила бессловесного племянника за руку и выволокла с места преступления. А в том, что это было именно место преступления, а не какой-нибудь банальный инфаркт, никто не сомневался ни секунды. Уж очень нехорошее было у покойника лицо.

– Мертв как минимум несколько часов, – со знанием дела постановил Маурицио. Хоть он и являлся хирургом, а не патологоанатомом, но лучше него в человеческом организме все равно никто из присутствующих не смыслил. – Точнее без термометрии печени не скажешь. Очень похоже на кетоацидоз, но не исключено отравление каким-нибудь быстродействующим ядом. Рубашка под пиджаком влажная, резкий запах пота.

Анна на этих словах начала заваливаться на державшего ее за плечи Дидье и снова увидела мир уже в гостиной. Мир был белым с финтифлюшками. Через несколько долгих секунд догадалась – потолочная лепнина.

– Какой удар! – влетел в ухо голос Патриции. – Акции, конечно, упадут в любом случае, но одно дело, если мы сами сделаем заявление, причем о естественных причинах, и совсем другое, если журналюги пронюхают про яд.

Звук то удалялся, то приближался опять – вице-президент «Морафорта» маршировала от колонны к колонне.

– Подозрительная череда смертей в родовом гнезде миллионщиков, – грассирующее блеяние изображавшего телеведущего Дидье раздавалось совсем рядом. – Вслед за психически нездоровой мамашей отправляется на встречу с Создателем предводитель клана. Кто следующий?

– Не кривляться, молодой человек! – запретила Патриция, но голос дрогнул – должно быть, задумалась, кто следующий.

Осознав, что до сих пор пялится на барельефного ангела, Анна опустила глаза ниже. Голое мужское плечо, загорелое, на musculus deltoideus 11 11 Дельтовидная мышца. – перевернутая пентаграмма. Здравствуй, дьявол.

Анна поднялась на локте. Оказалось, она лежала на роскошном канапе (про себя она называла его императорским – точно на таком же возлегает Паулина Бонапарте в галерее Боргезе). Дьяволом оказался Маурицио, ссутулившийся на банкетке в изголовье ее величественного ложа. С другой стороны, на портике камина, расположился француз, хотя мест для сидения было хоть отбавляй – три золотоспинных кресла и оттоманка с бархатными подушками. Профессор стоял тут же, облокотясь на кирпичный дымоход.