Юлия Алейникова: Кровавый след бога майя

— Да, что-то такое было в детстве, — кивнул Мирошкин. — Значит, отец убитого был известным композитором и оставил ему коллекцию. И что за коллекция?

— Живопись. В основном работы русских художников, но есть, знаете ли, и европейские мастера. Помню восхитительный эскиз Мане, а еще Пикассо и Дали. В Советском Союзе многие и имен таких не знали. Да, Юрий Николаевич был тонким ценителем. У него и квартира больше напоминала музей, чем жилье.

— Я так понимаю, вы были хорошо знакомы с покойным? — Мирошкин незаметно подвел своего информатора к лавочке.

— Да что вы! Я был простым студентом, когда Барановский уже гремел на всю страну. Но да, впоследствии мне посчастливилось даже бывать у него.

— А его сын? Вы дружили? — не сдавался капитан.

— Видите ли, наш петербургский музыкальный мир не так уж велик, и Дом творчества — это Мекка, куда мы все стекаемся. Здесь росли наши дети, здесь творили, рождались шедевры! — Глаза заслуженного деятеля искусств светились восторгом. — Да, мы знакомы с Владиславом, как все здесь знакомы между собой. Но не более того. Все же разница в возрасте, и потом, Владислав Юрьевич всегда был довольно замкнут. Кстати, — встрепенулся Никонов, — здесь же сейчас его сестра, Агнесса Юрьевна. Побеседуйте с ней.

— Да, я слышал, она его единственная родственница. — Капитан решил изобразить простодушие.

— Не совсем. Есть еще Леонид Аркадьевич, племянник Юрия Барановского. Сын его сестры — Каргин-Барановский Леонид Аркадьевич. Но сейчас его здесь нет.

— Тоже композитор?

— Не совсем. Конечно, он что-то пишет. Но, скорее, он все же исполнитель, а еще точнее, администратор. Простите, сейчас это называется «продюсер». Он директорствует в нескольких музыкальных коллективах, и сам, насколько мне известно, уже не выступает.

Мирошкин поблагодарил и церемонно откланялся. «Мане, говорите? Пикассо?» — бормотал он, направляясь к следственной бригаде.

— Игорь Сергеевич, поехали? Тело увезли, криминалисты работу закончили. Гриша все что можно собрал. — Никита от нетерпения переминался у машины.

— Рано, — коротко бросил капитан. — Вот что: я сейчас еще раз побеседую с Барановской, а вы опросите персонал — кто приезжал к покойному в гости, с кем он общался и так далее.

— Войдите, — пригласил нелюбезный голос, и Мирошкин протиснулся в тесный коридор.

Пока было не очень ясно, какая манера лучше подойдет для разговора с Агнессой Барановской.

Дочь знаменитого композитора с таким необычным красивым именем должна была, на его взгляд, выглядеть иначе. Ладно, пусть не красавица, но это просто пугало какое-то.

— Что, не нравлюсь? — Барановская как будто читала его мысли. — Да, не Брижит Бардо. В моей жизни все как в сказке. В злой сказке. — Она криво усмехнулась и подняла голову от своих бумаг. — Отец был талантлив, мать красива, а я лицом пошла в отца, а талантами — в мамочку. Получилась уродливая бездарность.

От такой откровенности Мирошкин растерялся.

— Но все это давно не важно. — Барановская закурила. — Так что вы хотели?

Капитан откашлялся.

— Мне стало известно, что ваш брат был владельцем весьма ценной коллекции произведений искусства.

— В некотором роде.

— Не понял.

— После смерти отца коллекция действительно продолжала храниться в квартире, где жили Лариса с Владом. Лариса — это вторая жена отца, — с кислой миной пояснила Барановская. — Фактически коллекция принадлежит всей семье — мне, Владиславу и Леониду в равных долях. Так что да, Владу она тоже принадлежала. Одна из лучших частных коллекций в Петербурге. На момент гибели отца — одна из лучших в стране.

— Теперь, после смерти Владислава Юрьевича, его доля перейдет в вашу собственность?

— Вероятно. Или будет поделена между мною и Леней. Если, конечно, Влад не завещал ее какому-нибудь музею. — Барановская равнодушно выпустила дым. — Поймите, мне сорок девять лет. Большая и лучшая часть жизни позади. Перевезти картины в собственную квартиру и любоваться ими зимними вечерами — такая перспектива меня занимает мало.

— Кого еще интересовала ваша коллекция? Может быть, не вся, а отдельные работы?

— Понятия не имею. — Она пожала плечами.

— У кого-нибудь есть полная опись собрания?

— У нашего поверенного. Юридическая фирма «Кони и сыновья» вела дела нашей семьи с конца XIX века. В советское время она, понятно, так не называлась, но нашими делами занимались постоянные нотариусы, адвокаты, юрисконсульты. У отца был свой каталог, подозреваю, что Влад его бережно хранит. Кажется, у меня тоже был экземпляр — нужно поискать в городской квартире.